— Что случилось!? Это Егор? Что он тебе сказал?
Мальчишка отрицательно мотает головой.
— Ничего не сказал! Все нормально! Сказал присмотреть за тобой! Он скоро вернется, — его глаза бегают, — кстати, а где твой телефон. Дай мне его, пожалуйста! — Он поднимается и, не взяв костыли, скачет в мою комнату.
— Зачем он тебе? — Обгоняю его, не позволяя взять с тумбочки мою трубку, на которую одно за одним сыплются сообщения.
— Уля! Не смотри! Не смотри! — кричит он, пытаясь вырвать у меня телефон. Но поздно. Я уже открываю фотографии, на которых изображён пожар. Упираюсь рукой в стену и еще раз просматриваю фотографии. Денник охвачен яркими языками пламени. Диск заходящего солнца падает прямо в зарево пожара. Диана не оставила свое творение без подписи: "Посмотри, какая красота! Потрясающее зрелище! Правда? ".
— Тимур! Вызывай такси! Быстрее, быстрее! — кричу я, а он становится у меня на пути.
— Нет! Егор сказал, чтобы ты оставалась дома! Я тебя не пущу.
— Ты совсем что ли!? Там же Аксель! Ты думаешь, я смогу сидеть здесь и находиться в неведении.
— Нет, Уля! Нечего тебе там делать! Лошадей охранники вывели. Правда, они разбежались все, кто куда.
Я сама вызываю такси.
— Уль! Ну зачем тебе туда ехать? Разберутся без тебя! Аксель жив! Его выпустили.
— За тем, что пожар — это очень опасно. Неужели ты не переживаешь за Егора? Акселя вывели. Уверена, что и Буцефал, и Бихлюль, и Смирный на свободе, как и все остальные спокойные лошади. А ты уверен, что Локки вместе с ними? Уверен, что нашелся человек, решившийся к нему подойти?
Глаза Тимура вылезают из орбит, и он первым бросается к двери, спотыкаясь на ходу.
Всю дорогу у Тимура не закрывается рот: — Уль! Он же не полезет туда!? Он не станет! Он же не дурак!? Я уверен, Локки сам вырвется. Он же очень сильный. Уль! Я не хочу его терять! — сжимает мою руку крепче и крепче. — Я не такой сильный, как ты. Я не справлюсь. Я знаю, что он мне не брат. Он много раз пытался мне это сказать. Я не хочу вновь терять близкого человека. У меня ведь совсем никого нет, кроме него. Мне на самом деле все равно, кто он мне — брат или отец. Какая мне разница, чего он там накуролесил с моей мамашей в молодости. Я знаю, что он мне родной, и я ему родной. А остальное не важно… — Беспрерывный поток его слов прерывает вой пожарных сирен, раздающийся неподалеку.
— Почему мы остановились? — спрашиваю водителя, притормозившего перед гаишником. — Вы что-то нарушили?
— Там авария! Объезжайте через поселок, — пытается развернуть нас инспектор.
— Серьезная? — интересуется водитель такси.
— Девушка коня сбила. — Мое сердце ухает в пятки. — Конный комплекс горит, — продолжает инспектор, — лошади разбежались. Вот одну из них… — Дальше я не слушаю. Открываю дверь и на негнущихся ногах выхожу из машины. Откуда только берутся силы? Я срываюсь с места и бегу, бегу изо всех сил, пока мое тело не перехватывают чьи то сильные руки. Я врезаюсь в кого-то, как в стену, еще ни осознавая того, что ничего не вижу. В глазах темнота, а в ушах эхом раздается крик Егора.
— Ульяна! Посмотри на меня! Ты меня видишь!? Слышишь!? — Он трясет меня, как тряпичную куклу. А я не могу сказать ни слова. Просто молчу до тех пор, пока сознание не покидает меня.
***
— Уходи! Я прошу тебя! Оставь меня! Я не хочу больше никого рядом с собой! Мне никто не нужен. Неужели ты еще не понял, что вокруг меня сплошная смерть. Все мои любимые умерли. Я не хочу больше никого любить. Не хочу ни к кому привязываться! — плачу я, пока Егор сжимает меня в своих объятиях, словно в тисках.
— Ты же знаешь, что я не уйду.
— Зачем тебе я? Слепая, ущербная, приносящая одни несчастья...
— Не говори глупости!
— Зачем тебе инвалид? Я никогда уже не буду прежней.
— Ты видишь!
— Нет! Не вижу! Ничего не вижу!
— Прекрати обманывать сама себя. Врач сказал, что зрение вернулось. Да, оно упало, стало хуже, но ты все равно видишь. Прекращай эти истерики! Как ты собираешься жить?
— Ты просто жалеешь меня... Я не хочу, чтобы ты был со мной из жалости!
— Уль! Я люблю тебя! О какой жалости ты говоришь?
— А я не хочу тебя любить! Уходи…
— Не уйду! — Егор подхватывает меня на руки и уносит в комнату. В моем теле больше нет сил на сопротивление. Как всегда, в его руках я плавлюсь, словно воск, и ничего не могу с собой поделать. Он целует меня нежно. Покрывает поцелуями каждый сантиметр моего тела, а я просто сдаюсь ему, ни в силах препятствовать тому, без чего уже никогда не смогу жить. Я не смогу жить без его объятий, без его поцелуев, без его горячего дыхания и шепота. Я не смогу жить без него.