Руфин следующим образом рассказывает о появлении Фрументия в Аксуме и его жизни в этой стране. Он и его брат Эдезий попали в плен к эфиопам и были подарены царю. Оба мальчика были учениками тирского философа Меропия. Царь сделал их своими слугами, причем Фрументию «поручил свою казну и переписку» (в этом нет ничего невероятного). После смерти царя наследником стал его малолетний сын. Фрументий и Эдезий получили свободу, но остались в Аксуме якобы по настойчивой просьбе царицы. Руфин утверждает, что Фрументий «взял в свои руки управление государством». На мой взгляд, это преувеличение. Возможно, что в качестве доверенного лица и советника царицы он приобрел значительную власть. Теперь он «принялся ревностно искать, нет ли среди римских купцов христиан. Им он хотел предоставить наибольшие преимущества и убедить собираться в определенных местах, где бы они могли отправлять богослужение по римскому обряду. Сам Фрументий поступал точно так же, воздействуя своим примером на других, а похвалами и милостями побуждал делать все необходимое, чтобы подготовить места для возведения божьих храмов и других целей, всячески заботясь о насаждении семян христианства». Иными словами, при нем началась пропаганда христианства среди местного населения. В Эфиопии появились «многочисленные христианские общины и были воздвигнуты храмы». Скорее всего, это преувеличение. Однако факт появления по крайней мере одной организованной христианской общины и строительства (или переоборудования из частного дома) по крайней мере одной церкви не вызывает сомнений. Вполне вероятно, что общин и церквей было не по одной, а по две-три, но не так много, как представлялось Руфину. Что касается версии эфиопского синаксаря, будто бы Фрументий воспитал юного царя в христианской вере[151], то это всего лишь домысел средневековых монахов.
После того как молодой царь вырос и мог самостоятельно решать государственные дела, Эдезий и Фрументий покинули Аксум и отправились в пределы империи. Руфин сообщает, что и царь, и царица-мать неоднократно упрашивали их остаться, особенно Фрументия, который намного превосходил своего брата способностями. Эдезий вернулся на родину в Тир, а Фрументий отправился в Александрию. Здесь он обратился к епископу Афанасию Великому с просьбой назначить в Аксум епископа; Афанасий рукоположил самого Фрументия и отправил его обратно в Эфиопию. В заключение Руфин сообщает, что все эти сведения он получил непосредственно от Эдезия Тирского, брата епископа Фрументия[152].
Руфин Турранский — лицо, заслуживающее доверия. С Эдезием он мог познакомиться в Тире. В Александрии Руфин был в дружеских отношениях с Афанасием Великим и людьми, лично знавшими Фрументия. Поэтому не может быть сомнения, что свои сведения он получил из первых рук. Правда, как показал Болотов, хронологические и географические координаты рассказа Руфина перепутаны, «но самый факт передан Руфином верно»[153]. До сих пор ни один исследователь не сомневался в достоверности основных сведений, сообщаемых Руфином. Его можно обвинить, помимо географической и хронологической путаницы, в преувеличении власти Фрументия и успехов христианской пропаганды; но в этом может быть и вина Эдезия. Все исторические и социальные условия рассказа вполне достоверны или правдоподобны и находят подтверждение в разнообразных по характеру источниках.
Мы можем следующим образом представить распространение христианства в Аксумском царстве. До середины IV в. в Эфиопию на более или менее длительный срок прибывали отдельные христиане из Римской империи и отчасти из других стран. Некоторые из них находились в рабстве; дорогих европейских и азиатских рабов могли держать только царь и высшая знать. Грамотным и развитым рабам-христианам нередко удавалось достичь немалого влияния. Один из них, Фрументий, попытался создать собственную религиозную общину и противопоставить ее родовым общинам своих соперников. Как приближенный царя, он мог использовать в своих целях экономические привилегии монархии и, по словам Руфина, действительно так поступал. Сначала Фрументий собрал христиан из числа римских подданных и вообще иностранцев, главным образом из числа купцов. Они охотно пошли на объединение, которое, хотя и таило известные политические опасности, несомненно, было в их экономических интересах. Так была заложена основа аксумской христианской общины. Вместе с купцами и путешественниками в общину вошли их крещеные рабы из числа африканцев вроде Абрехи, а также рабы-христиане, принадлежавшие аксумитам, вроде Эдезия и Фрументия. Община располагала значительными средствами, основную часть которых предоставили купцы. Она могла построить каменную церковь, роскошно украсить ее, учредить бесплатные трапезы после богослужений, материальную помощь бедным и пр. Это было началом широкой пропаганды христианства. Можно не сомневаться, что Фрументий использовал все свое влияние для того, чтобы привлечь к христианской общине и обратить в свою веру возможно большее число лиц. Неизвестно, поддержала ли его с самого начала аксумская знать, связанная традиционными родовыми и племенными культами. Но все отверженные, неполноправные и неимущие должны были, естественно, стремиться к вступлению в общину. Благодаря деятельности Фрументия христианские общины появились и в других городах, в том числе, конечно, в Адулисе, где было особенно много иностранцев. Теперь христианство стало реальной силой в Эфиопии, и к нему могли примкнуть отдельные представители аксумской знати вместе со своими родами. Царю нечего было опасаться своего доверенного раба, и он не препятствовал христианской пропаганде. При этом Фрументий и Эдезий были достаточно осторожны и благоразумны, как подчеркивает Руфин, чтобы не вызвать враждебности или подозрительности власть имущих. Распространившиеся среди образованных аксумитов неопределенно-монотеистические идеи создавали благоприятную почву для принятия христианской доктрины. Вскоре аксумский царь понял, какие политические выгоды несет ему новое учение; с этих пор христианская община могла рассчитывать на поддержку монархии.