Возможно, что собрание всех аксумских армий представляло собой народное собрание Аксума[665]. Такие собрания воинов по их общинам созывались, вероятно, лишь для объявления царской воли (и воли совета старейшин). Мало вероятно, чтобы в период расцвета Аксумского царства народное собрание играло самостоятельную роль. Однако тот факт, что аксумские цари особо сообщают о собрании всех своих армий, свидетельствует о том, что они придавали ему известное значение. Царь — автор Адулисской надписи — воздвиг свой победный трон после похода «при собрании всех своих войск». Эзана в надписи о полюдье сообщает о собрании всех своих армий накануне похода. В другой надписи Эзаны говорится о собрании аксумских армий во время похода за пределами аксумской территории, в местности Макаро. В третьей надписи, о походе на Афан, Эзана сообщает о собрании аксумских армий накануне похода в местности Алаха[666]. Во всех известных нам случаях аксумское воинство собиралось перед походом, во время похода или непосредственно после него, и всегда или у границ аксумской территории, или за ее пределами. О собрании воинства в городе Аксуме нет никаких сведений. Но это еще не значит, что его не существовало.
О значении народного мнения (и вероятно, его выразителя — народного собрания) говорят характерные девизы на монетах аксумских царей. Девизы на монетах и сходные с ними декларативные фразы в поздних надписях Эзаны провозглашают заботу царя о счастье своих народов, своей страны или города. Это не хвастливое самовосхваление, а скорее демагогия: царь явно добивается благосклонности народа; следовательно, народ, вероятно, в лице народного собрания принимал какое-то, пусть только символическое участие в решении государственных дел.
Обращает на себя внимание тот факт, что демагогические надписи на аксумских монетах заменили собой более древние надписи языческого периода с этническим прозвищем царей.
Девизы более ранних монет состоят из имени царя, указания на его царское достоинство (βασιλευς Аξωμιτων, или 
) и этнического прозвища.
Девизы более поздних монет состоят из имени царя, указания на его царское достоинство и демагогической формулы.
Таким образом, место этнического прозвища ранних монет на старых монетах занимает демагогическая формула. Можно предположить, что она в какой-то мере эквивалентна по своему значению этническому прозвищу. Если же демагогический девиз указывает на формальное «народовластие» (независимо от его подлинного содержания), то этническое прозвище, возможно, говорит о какой-то власти или привилегированном положении того этноса, имя которого принял царь. Естественно предположить, что царь принимал этническое прозвище не произвольно, а в порядке, строго определенном традицией, и что не привилегированное положение этноса зависело от милости царя, но сам он должен был принимать этническое прозвище по имени привилегированного этноса.
Все старые и новые исследователи (кроме Тураева) считают, что этническое прозвище не что иное, как имя рода или династии. Однако это мнение не объясняет того факта, что у всех аксумских царей разные этнические прозвища. Эзана назывался именем этноса Хален (ср. армию Хален), Эндубис — именем этноса Дакуэн (ср. армию Дакуэн), Афила — именем этноса Димэлэ, Уэзана — именем этноса Гисэнэ, Вазеба I — именем этноса Загали, Зон — именем этноса Анааф. Между тем невероятно, чтобы все они принадлежали к разным династиям. Мы ничего не знаем об армиях Димэлэ, Гисэнэ и Загали, но они, вероятно, существовали подобно армиям Хален и Дакузн. Во всяком случае, в надписях предаксумской эпохи встречается этноним ZGLY[667].
Очевидно, аксумские армии и выставлявшие их общины имели привилегированное положение (а, может быть, также и власть) по очереди и царь Аксума на какой-то период становился представителем привилегированной «армии». Это напоминает порядки галла и некоторых других народов Эфиопии (консо, в прошлом бурджей)[668].
Интересно, что этническое прозвище Бе'эсе-Азал носили эфиопские цари XIII–XIV вв.: Лалибала и Амда-Сейон. Как справедливо указывает Тураев, это показывает, что этническое прозвище отнюдь не означает династии: ведь (согласно эфиопской традиции) Лалибала и Амда-Сейон принадлежали к разным династиям[669]. Интересно, что эти два царя, правившие один сто лет спустя после другого, имели одинаковое этническое прозвище. Вероятно, это вызвано «омертвением» титула в позднюю эпоху.
665
В соседнем царстве Мероэ собрание войск также представляло собой народное собрание; здесь оно даже принимало участие в избрании царя. Подробнее см.
668
669