— Это она? — Вовка посмотрел на портрет Лизы, к тому времени распечатанный Андреем на принтере.
— Она. А, может, и не она. Вот поэтому ты сейчас следственный эксперимент проведешь.
— А что сам?
— А я, как лицо заинтересованное, могу начать подгонять услышанное к мной увиденному. А мне голые факты нужны.
И вот здесь надо кое-что пояснить.
При всей своей кажущейся легкомысленности Петров был в «Альфе» далеко не статистом. Во-первых, он очень быстро, практически сразу въезжал в любую самую сложную ситуацию. Вот и сейчас он задал Исаеву только один вопрос:
— Фадеев в курсе?
— Нет, но скоро будет.
По сути это означало карт-бланш для Петрова («Вов, если шеф придет с этим к тебе, ты не подставляешься. Либо валишь все на меня, либо говоришь ему только то, что сам слышал, что знаешь»).
Во-вторых, у Петрова был какой-то невероятный дар доставать из, казалось бы, самого безнадежного свидетеля максимально подробное описание подозреваемого. Происходило это примерно так:
— Ну так как все-таки выглядел этот мужчина?
— А я помню? — собеседник уныло пожимает плечами. — Я видел его неделю назад.
— И он был афроамериканцем.
— Да вы что? — смеется свидетель. — У него была обычная славянская внешность.
— И лицо смуглое, как у южанина.
— Да нет, говорю же, обычное. Белый он.
— Альбинос?
— Да нет, — свидетель морщится, — ну такой, знаете, бледный, словно он без солнца годами сидел.
— И волосы у него русые?
— Ну, наверное, — свидетель задумчиво чешет в затылке. — Слушайте, ну я честно не помню.
— А может, он блондин, как и я? — Петров был светловолосым.
— Нет, это точно. Они у него гораздо темней.
— Как у вас?
— Да нет. У меня, жена говорит, как раз нормальные русые волосы. А у того они с рыжиной.
— То есть он ярко-рыжий, как морковка?
— Да нет, скорей уж, как мой спаниель. У нас с женой кокер, — свидетель смущается, — коричнево-рыжий такой. Вот я и подумал тогда, что у того мужика волосы с ним цветом похожи.
И из сумбурного, на первый взгляд, диалога шаг за шагом вставали ясные, точные и точечные черты подозреваемого. Овал лица, форма носа, линия подбородка и губ, цвет кожи, глаз и волос. Далее так же, на примерах, формировались рост, вес и осанка. Потом из глубин памяти свидетеля поднимались на свет речь, жесты и тембр голоса подозреваемого. А дальше начиналось то, что Исаев искренне считал верхом детективного искусства. За сухим словесным портретом появлялся абсолютно живой человек с присущими ему особенностями. И Вовка, который в принципе не умел рисовать, выдавал такой фоторобот, что у тех, кто смотрел на изготовленное им изображение, даже вопросов не возникало, кого надо искать.
Но если начать рассуждать о том, насколько хорошим оперативником был тогда сам Андрей, то его секрет, пожалуй, заключался всего в одной вещи. В свое время Фадеев, заметив, как его крестник умеет «слышать» людей и «фотографировать» их в своей памяти, заставил того побарахтаться в каждом направлении сыска. Так у Андрея возникло то, что называется вИденье, от английского «vision». (К сожалению, в русском, при всем богатстве этого языка настолько емкого слова нет.) Через много лет, когда Фадеев доверил Исаеву сначала отдел, затем департамент, а потом и полфирмы, Андрей стал подбирать людей не под себя, а так, чтобы каждый из них (дознаватель, сыщик, криминалист) знал в своем профессиональном отрезке на порядок больше его. И все-таки ближе всех к Исаеву по опыту, хватке и по характеру был только Владимир Петров.
— Ладно, блокнот и ручку давай, — вздохнул Вовка. — И пареньку этому, почтальону Ване звони. Будем надеется, — взгляд на часы, — что нам повезет, и он окажется дома.
Им повезло. Ваня снял трубку уже на третьем гудке.
— Привет, Иван, это Андрей, — начал Исаев. — Ты меня помнишь?
— Забудешь вас, — снисходительно усмехнулся Ваня. — Ну как, вы Лизу нашли?
— А ты что, опять где-то видел ее? — моментально «включил маячок» Андрей.
— Да нет. Просто я решил, что раз вы звоните мне, то... ну... — и Ваня смутился.
«То ты мог бы попробовать вымутить из меня встречу с ней? Ну что сказать, вот и еще один поклонник у нашей Лизы нашелся», — невесело пошутил про себя Исаев. И вслух: