Отдельно приложена анкета, заполненная для выезда за границу, где перечислены анкетные данные, места работы и жительства близких родственников:
Жена Смоктуновская Шламита Хаймовна (девичья фамилия — Кушнир), 1925, Иерусалим, д. хозяйка, Москва.
Мать Смоктунович Анна Акимовна, 1902, село Киреевское Томской обл., пенсионерка, Одесса.
Сестра Смоктунович Валентина Михайловна, 1923, село Татьяновка Томской обл., Одесса.
Брат Смоктунович Аркадий Михайлович, 1927, село Татьяновка Томской обл., шофер скорой помощи, Одесса
Брат Смоктунович Владимир Михайлович, 1930, Красноярск», старший преподаватель техникума, Абакан.
Сестра Смоктунович Галина Михайловна, 1933, Красноярск, продавец продуктового магазина, Красноярск.
Сестра Смоктунович Зоя Михайловна, 1936, Красноярск, буфетчица в гостинице, Одесса.
Из его биографии могло бы получиться несколько романов. Тяжелое детство во вкусе Диккенса: многодетная семья, которая едва сводит концы с концами, абсолютно далекая от мира музеев, книг, театров… В семье было девять детей. Когда Иннокентию исполнилось пять лет, их с братом от деревенской голодухи отдали «на житье» в город к тете Наде, сестре отца, и ее мужу дяде Васе. В одном из интервью обмолвится: «…в детстве, помню, почти не было карманных денег. Получить на мороженое — редкая радость». В своей книге «Быть» Смоктуновский опишет, какое горе было, когда у него украли подаренный дядей Васей старый двухколесный велосипед, на котором и ездить-то приходилось «стоя на педалях, скособочившись и просунув одну ногу с доброй половиной торса под раму».
В самом начале войны призовут отца, «человека, — по словам Смоктуновского, — добрых шалостей и игры, человека залихватского характера, ухарства и лихачества», двухметрового, рыжеволосого, смешливого гиганта, которого товарищи-грузчики звали Крулем (Королем) — его карточку носил в медальоне Гамлет Смоктуновского в фильме Козинцева («он человек были»),
Через пару лет на войну уйдет и он сам. Военная биография никак не войдет в легенд)' актера, хотя в любой статье о нем критики и журналисты непременно упомянут фронтовое прошлое. Ни на сцене, ни в жизни он не будет щеголять ни военной выправкой, ни повадками бывалого человека. Но в минуты репетиций, когда актеры говорят о самом главном, самом личностно затрагивающем, о переломных моментах судьбы, — Смоктуновский вспоминал войну. В написанных им книгах значительную часть отдал фронтовому опыту. Голод, холод, выматывающий душу страх, вид убитых, раненых, искалеченных, близость безумия и ощущение «края бездны», невозможную радость оставшегося в живых, опыт существования на пределе человеческих возможностей и люди, раскрывавшиеся с невероятной в иной, мирной, жизни полнотой…
Смоктуновский сполна выполнил завет Станиславского об обогащении личного опыта и аффективной памяти актера. Он прошел все круги военного ада: фронт, плен, концлагерь, побег, партизанский отряд, регулярные воинские части… Он был на Курской дуге, форсировал Днепр, участвовал в освобождении Киева, дошел до Берлина. В интервью 80-х годов засвидетельствовал: «До сих пор помню, что чувствовал, когда шел в атаку: ноги ватные, не разгибаются. Очень страшно, но надо идти. Ужасны минуты перед сигналом атаки — ожидание конца, я никому не желаю это испытать. Но самое страшное — это плен, ощущение, что твоя жизнь не принадлежит тебе. Может подойти любой фашист, приставить пистолет к затылку, и все…». В интервью 80-90-х годов часто вспоминал ту или иную подробность войны: баланду, которой кормили в плену, где среди кишок болтался кал животных; немца, который поскользнулся на льду и не заметил спрятавшегося под мостом военнопленного; баб из деревни Дмитровка, которые отмывали его после многодневного похода по лесам — как они терли тощие ребра дистрофика и забавлялись той частью тела, которая была не способна реагировать ни на какие возбудители; как перевязывал раненого, у которого сорваны все ребра с правой стороны груди, и как шел в атаку под артобстрелом… Осмысляя пройденный фронтовой путь, подытожил: «Я не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы не было войны, моей военной биографии, я не хочу, чтобы каждый прошел тот же путь, потому что это был очень трудный путь. (…) Я не знаю, что было причиной того, что у меня сложилась столь насыщенная творческая жизнь, но, очевидно, тяжелые события войны внесли в нее свои коррективы». Вернувшись с войны, он понял, что страх не исчез: жил в ощущении, что в любой момент могут посадить как «бывшего в немецком плену». Страх имел вполне реальные основания.
В архиве Смоктуновского хранится письмо жены его однополчанина, где она пишет, что ее муж много рассказывал о своем друге по партизанскому отряду Кеше Смоктуновиче, был убежден, что тот погиб, и они никогда не соотносили его со знаменитым артистом Смоктуновским. Только телевизионная передача о военном прошлом артиста открыла глаза. В письме было приглашение в гости и многозначительная фраза: «Судьба мужа была трудной, наверное, как и Ваша»8. В архиве Смоктуновского хранится еще одно показательное письмо от Светланы Журбы, девочки, с семейством которой дружил в Норильске: «Я, Светлана, та маленькая девочка, которая все время пропадала за сценой, а потом ты к нам ходил домой и фотографировал нашу семью, кошку, собаку. (…) Мой папа получил реабилитацию и ему вернули звание генерал-майора, и если выхлопочет, то нам вернут наш дом в Сочи…».