Чейз был назначен главным редактором. Он творил на своем ноутбуке такое, чего не умел никто в школе: записывал альбомы, делал клипы, создавал комиксы, писал научные проекты, иллюстрировал рассказы и вел пять интерактивных чатов со сверстниками со всего света. На школьной компьютерной олимпиаде он три года подряд получал золотую медаль, обходя соперников на три класса старше. Чейз мог разыскать в Интернете что угодно, пока другие еще включали компьютер. Любая программа покорялась ему за считаные минуты.
Мальчики смотрели, наперебой предлагая идеи, и иногда спорили, а Чейз монтировал. Вскоре клип был готов.
Начинался он с черной заставки и громкого рева дизельных двигателей большегрузных фур. Затем на экране появилось название «Шоссе в никуда», а рев невидимых грузовиков усилился. Потом возник Тео за кафедрой и, представившись, надел ярко-желтую хирургическую маску. Пока он выступал против проекта шоссе, камера поворачивалась к залу, где все сидели в желтых масках, и к команде соперников. Дебаты неоднократно прерывались свистом и выкриками из аудитории. Дальше вставили отрывок, позаимствованный у комитета зеленых, — виртуальная поездка по предлагаемому шоссе. У Джексонской школы за кадром раздался голос Себастиана Райана, мрачно вещавшего об опасности шоссе для учащихся. Появилась фотография активистов в желтых масках у плаката с названием Джексонской школы. Речь снова сменил рев дизельных двигателей, и картинка поменялась: дети беззаботно раскачивались на качелях на игровой площадке в облаках ядовитого дыма.
Дымовая шашка подошла идеально — мальчики искренне гордились результатом своих трудов.
На экране появлялось лицо молодой матери, утирающей слезы и рассказывающей об угрозе для здоровья, которую несут выхлопы двадцати пяти тысяч машин в сутки. У нее двое детей ходят в Джексонскую школу, как округ смеет вообще предлагать подобный проект? Как можно было не подумать о здоровье детей?
На экране вновь появилась сцена дебатов — Джастин утверждал, что шоссе необходимо для получения дополнительной прибыли. Зрители возмущенно кричали и свистели, в оратора летели скомканные бумажки. Джастин продолжал выступление; на экране возникло четырехполосное шоссе, забитое фурами и легковыми автомобилями, стоявшими бампер к бамперу.
Кульминацией стал соккерный матч. Чейз вырезал и вставлял кадры, пока не получилась быстрая перебивка — игроки, кашлявшие и задыхавшиеся отравленным воздухом, родители, громко «болевшие» из-за ярко-желтых масок, самодельные плакаты с призывами против дороги и тренеры, пытавшиеся руководить игрой из-под резиновых противогазов. Когда игроки попа́дали на поле якобы без сознания, на экране появилась пустая трибуна, откуда смотрел одинокий Судья со сломанной лапой и тоже в желтой хирургической маске. И в конце — снова черный экран со словами: «Защитите детей. Остановите строительство шоссе».
Пересматривая клип, мальчики не могли удержаться от смеха. Простим им некоторую хвастливость: они назвали свое творение гениальным. Они продолжали шлифовать видеоряд, вырезая или добавляя понемногу тут и там, но в одиннадцать миссис Уиппл объявила, что пора спать.
Чейз спросил, не хочет ли она увидеть шедевр. Его мать сразу согласилась. Она давно не удивлялась компьютерным успехам сына — большую часть своих работ он, кстати, прятал от родителей — и, когда Чейз предлагал что-то посмотреть, никогда не отказывалась.
Две минуты ребята, затаив дыхание, следили за реакцией первого зрителя. Мама Чейза то улыбалась, то сочувственно хмурилась, а когда игроки повалились на поле якобы в судорогах, даже захохотала.
— Хорошо, — похвалила она, когда клип закончился. — Очень хорошо. Что вы собираетесь с этим делать?
— Мы еще не решили, — ответил Тео.
— Что-то сомневаюсь. Давайте ложитесь спать.
Когда миссис Уиппл вышла из комнаты, Чейз отправил видео учителю Маунту и Себастиану Райану.
Глава 25
В воскресенье в три часа Чейз выложил ролик «Шоссе в никуда» в «Фейсбук» и на «Ю-туб». Страница в «Фейсбуке» быстро получила две сотни лайков; многие размещали у себя ссылку на видео. Себастиан Райан разослал ее всем «зеленым» организациям, а те, в свою очередь, тут же распространили ее среди противников нового шоссе.
Вечером, перед тем, как погасить свет и лечь спать, Тео зашел на «Ю-туб». Видеоклип набрал тысячу восемьсот восемьдесят три просмотра. Среди прочих его посмотрели и родители Тео. В принципе они одобряли действия ребят, но беспокоились, что их сын открыто вступил, по сути, в грязную политическую возню.
Проснувшись в понедельник, Тео первым делом кинулся к ноутбуку. Клип посмотрели более трех тысяч человек. В школе только об этом и говорили. К обеду число просмотров превысило четыре тысячи. Когда Тео взбегал по лестнице к Айку, ролик посмотрели уже почти пять тысяч человек.
Накануне вечером Тео написал дяде по электронной почте, и Айк большую часть дня рассылал ссылку на видео всем знакомым и читал комментарии.
— Почти все положительные, — сообщил он. — Похоже, ты реально задел людей за живое.
Тео тоже читал комментарии и был ошеломлен реакцией. Большинству жителей округа очень не нравился проект нового шоссе, и они с удовольствием посмотрели видеоклип противников строительства. Люди писали, что хохотали при виде сцены на площадке для соккера, когда обе команды отравились токсичными выхлопами. Однако были и критические замечания. В одном комментарии говорилось о «грошовой двухминутной съемке группой сопляков, которые не голосуют, не сидят за рулем, не платят налогов, да и газет, видимо, не читают». Но в целом ролик приняли очень хорошо.
Айк хотел знать, как они снимали, и Тео рассказал в деталях. Он похвалил себя за идею с дымовой шашкой, а Харди — за желтые хирургические маски. Айку очень понравилось, что в ролик включили Судью: пес в желтой маске вызывал искреннюю жалость и умиление.
Они хохотали почти полчаса. За все это время ни один из них не упомянул о секретной информации из дела Джо Форда. Тео, конечно, не забыл о ней — он просто не знал, что с ней делать.
В четверг после большой перемены Тео вызвала директор школы миссис Глэдвелл. Войдя в кабинет, мальчик увидел Норриса Флэя с его неизменной усмешкой. У Флэя был такой вид, будто он только что встал с постели — одежда помята, волосы в беспорядке, щетина на щеках. Тео видывал бездомных, которые выглядели приличнее Флэя.
— Этот человек хочет с тобой поговорить, — сообщила миссис Глэдвелл.
— Да, мы знакомы, — сказал Тео, с подозрением глядя на Флэя.
— Я пишу о твоем видеоклипе, Тео, — сказал Флэй. — Хочу поговорить с тобой и другими ребятами, которые делали его и снимались. Успех, ничего не скажешь, — десять тысяч просмотров за тридцать шесть часов.
— Ну, это нормально, — сказал Тео.
— Клип наделал много шума, из этого выйдет отличная статья. — Норрис Флэй за милю чуял скандалы и изредка — что-то позитивное.
— Что скажете, миссис Глэдвелл? — спросил Тео.
— На твоем месте я бы посоветовалась с родителями.
— Прекрасная мысль.
Тео вышел в коридор и позвонил матери. Миссис Бун была убеждена, что Тео уже получил более чем достаточно внимания. С другой стороны, шум, который подняла группка школьников, может помешать строительству шоссе. Она посоветовала сыну тщательно выбирать слова, избегая «отморозков» и «мошенников», и обходить вопросы, касающиеся дымовых шашек.
После школы Тео, Харди, Вуди, Чейз и Эйприл встретились с Норрисом Флэем в пустом классе в присутствии учителя Маунта, внимательно слушавшего каждое слово. Клип Флэю явно понравился — он даже объявил себя противником шоссе, — и вопросы он задавал легкие. Репортера восхищал талант юных кинематографистов, но впечатляло и доскональное знание проблемы. Ребята изучили вопрос и знали о проектируемой автотрассе больше, чем многие политики, у которых Флэй брал интервью. Харди очень красочно описал перспективу полного уничтожения их семейной фермы и привычного образа жизни деда и бабки, а Тео знал о праве принудительного отчуждения собственности больше, чем иные юристы, с которыми говорил Флэй. Как всегда, репортер сделал несколько групповых снимков. Он не мог предсказать, во что выльется вся эта история, но чувствовал, что развязка не за горами.