— А теперь вы едете на гастроли в Западный Берлин?
— Ненадолго. Но к выражению «Западный Берлин» я никак не могу привыкнуть. Я сразу представляю себе, как бы это звучало. «Я играю в Западной Вене», или «Я гастролирую в Восточном Копенгагене», или «Я ангажирован в Северной Праге»! Звучит весьма странно, не правда ли?
— Это и в самом деле странно, — сказал Роберт.
Контроль в Шванхайде прошел их купе без новых гала-выступлений исполнителя Нестроя. Разумеется, он использовал и этот случай, чтобы спросить, можно ли найти в Берлине носильщика, скромно заметил, что это было бы хорошо, и обратил взгляд своих больших прекрасных глаз к окну.
Роберт сделал вид, что спит, и время от времени он в самом деле ненадолго засыпал. Поезд много раз останавливался в открытом поле; снег, как видно, был не предусмотрен в расписании, и они прибыли на станцию «Зоологический сад» с опозданием на два часа.
Еще горели фонари, и, кроме дежурного, не было видно ни одного человека в форме.
— Я не вижу ни одного носильщика, — провозгласил исполнитель Нестроя.
Пока он упаковывал Геракла в шляпную коробку белой кожи, Роберт вынес на перрон шесть чемоданов белой кожи. В приступе веселья он поставил их в кружок, и, когда поезд тронулся, в центре этого кружка все еще стоял путешествующий актер с Гераклом в коробке для шляп. На пустом и темном перроне звучал его жалобный голос:
— Носильщик! Носильщик!
Но никто его не слышал и никто на него не смотрел.
Вера крепко спала, но уверяла, что все время — «до этой минуты!» — лежала с открытыми глазами и ждала его.
— Так и надо, — сказал Роберт, — жена должна бодрствовать неусыпно.
— Вот как?
Роберт на цыпочках подошел к постели сына и шепнул ему на ухо: «Здравствуй, малыш!» Мальчик повернулся на спину и пробормотал во сне:
— В нашем кооперативе он тоже есть…
— Не смейся так громко, разбудишь, — строго сказала Вера, — иди-ка лучше сюда и расскажи мне что-нибудь про капитализм. Есть хочешь?
— Я только что с Запада, дитя мое, как же я могу быть голодным?
— Тогда ложись спать.
— Сейчас, — ответил Роберт. — Только сначала мне надо кое от чего отделаться, а то еще, пожалуй, приснится… Я был в пивнушке Квази Рика.
— В пивнушке? — изумилась Вера. — Ведь оц никогда не пил…
— У него своя пивная, и теперь он пьет.
— А зачем ты вообще пошел к этому типу?
— Хотел посмотреть на этого типа.
— Ну и какой он?
— Не знаю.
— Ладно, ты мне все это утром расскажешь. Завтра расскажешь все подробно, а сегодня я целый день оперировала. Двое мальчишек, совсем маленьких, пули от пневматического ружья… прямо в глаз… Почему не запретят эти чертовы ружья?!
— В Женеве об этом еще не договорились.
— Ну, знаешь, если ждать, пока они договорятся… — Она вдруг приподнялась на постели и спросила: — Он что, правда теперь пьет?
— Ну, сколько он там пьет, я не знаю, но как-то трудно себе представить хозяина пивнушки борцом за трезвость. Это примерно как если бы ты раздавала на улицах мальчишкам пневматические ружья.
— Неудачное сравнение, — сказала она. — Я прекрасно помню, как он тогда расчихвостил вас с Трулезандом, когда вы напились, войдя в контакт с базисом.
— Ты всегда помнишь не то, что нужно.
— Ох, и разозлилась я тогда на вас! Вы, может, и не так выглядели, даже наверняка не так, но все равно вы запомнились мне как двое бродяг: небритые, глаза заплывшие, с носа свисает капля, чуть ли не слюни текут, вид совсем кислый.
— Это оттого, что мы и сами казались себе такими после всех ваших обвинительных речей. Но побрились мы наверняка.
— А уж Исваль-то до того был жалок и смешон. «Да, дорогие друзья, признаем, оплошали, но это никогда не повторится, право, никогда не повторится…»
— В жизни своей так не скулил.
— Скулил, визжал, стоял на задних лапках. О, как это было прекрасно! Исваль на коленях! Высокомерный Исваль!
— На коленях? Может, еще в рубище и посыпал главу пеплом? Высокомерный? И что это вы все вдруг заговорили о высокомерии?
— Кто это — все?
— Квази, он тоже что-то молол о высокомерии.
— Правда? Во всяком случае, от твоего высокомерия и следа не осталось, когда вы явились с базиса пьяные в стельку.
— Да ведь это был пивоваренный завод.
— А что, пивоваренный завод, по-твоему, не базис? Собирались наладить контакт, а сами напились до бесчувствия.
— И все-то ты путаешь. Нас туда послали, потому что они не пустили нашу делегацию на вечер, организованный профсоюзом.