- Ох, раздербанят мне тачку,- пожаловался Сергей, запирая дверь "ауди".
- Рано еще, все местные спят.
- Рано? Уже четверть девятого! Здешние аборигены уже давно в поте лица делают свой маленький бизнес.
Антон Шмелев, адрес которого Акулов правдами и неправдами выжал из матери Светы, проживал в квартире No 1 двухэтажного дома с облупившимся фасадом и деревянными лестницами. Насколько Волгин разбирался в архитектуре, здание было возведено пленными немцами после Великой Отечественной войны, скорее всего как временное жилище, барак, и с тех пор ни разу не ремонтировалось. Вход в дом осуществлялся с торца, дверь отсутствовала, так что прямо со двора, отодвинув протертую занавеску, можно было шагнуть в коридор, по обе стороны которого асимметрично располагались комнаты. В самом начале коридора, по левую руку, была устроена большая коммунальная кухня с множеством двухконфорочных газовых плит, ржавых раковин и шкафчиков для посуды. Немолодая женщина в стеганом халате, варившая что-то в помятой кастрюльке, окинула оперативников безразличным взглядом и отвернулась, не ответив на приветствие Волгина.
Он повторил:
- Доброе утро!
Она пожала плечами и продолжала помешивать ложкой в кастрюле. Сергей, знаком предложив Акулову поискать пока нужную комнату, прошел на кухню:
- Мы к Шмелеву приехали. Не знаете, у себя он?
- А где ж ему быть?
- Мало ли, на работу ушел или еще по каким-то делам. Никто у него сейчас не гостит? Должен был еще один наш товарищ заехать...
- Понятия не имею.
Пока Сергей безуспешно пытался разговорить соседку, Акулов вычислил жилище Шмелева и приметил не слишком изящный, но порой довольно эффективный способ добывания информации, выразившийся в поочередном прикладывании уха и глаза к замочной скважине.
- Не боишься, что он тебя, как отец Федор - Остапа Бендера, остро отточенным карандашом ткнет? - спросил Волгин шепотом.
- Не боюсь. Я сперва ладонью прикрылся.
- Ну и как результат?
- Шевелится кто-то. И радио играет. Пошли?
- Пошли. Только ухо сначала вытри. Ты в краске испачкался.
- Сильно?
- Заметно. Если не приглядываться, то похоже, что ты покраснел от стыда.
- Пошел ты...
- Так я и не отказываюсь. Стучи.
Акулов постучал, и почти сразу низкий мужской голос отозвался:
- Да! Незаперто!
В комнате площадью около пятнадцати квадратных метров было не повернуться. Между тяжеловесной старинной мебелью - платяной шкаф, комод без ящиков, этажерка с одной стороны, и диван, письменный стол и кресло с другой, пролегал узкий проход от двери до подставки с цветочными горшками перед единственным окном. На кресле была свалена одежда, к углу стола прикручена ни маленькие тиски с зажатой металлической деталью, рядом с тисками, на газете, лежали напильники и молоток; еще одна газета была постелена на полу, очевидно, для сбора опилок. Тихо бормотал динамик, подсоединенный к старенькой автомагнитоле с линейной шкалой и отломанными ручками настройки.
На диване, выпрямив правую ногу, сидел широкоплечий мужчина лет тридцати пяти, в застиранной тельняшке и "тренировочных" штанах из синего трикотажа. В углу рта у мужчины была зажата сигарета без фильтра, левой рукой он держал консервную банку, используемую вместо пепельницы.
- Антон Иванович?
- А вы кто будете?
- Мы будем из милиции.
Волгин показал служебное удостоверение. Акулов обозначил движение к нагрудному карману, рассчитывая, что хозяин комнаты, как обычно бывает в таких ситуациях, удовлетворится одним документом и махнет рукой: "Верю, довольно формальностей!", но хозяин не удовлетворился, не махнул, напротив, продолжал ждать, нахмурив широкие черные брови, и пришлось доставать свою ксиву. Пуговица зацепилась за нитку, и клапан кармана не желал открываться, так что вынужденная пауза затянулась.
- Антон Иванович Шмелев, - подтвердил наконец жилец и, не предлагая операм сесть и не вставая с дивана сам, задал вполне традиционный вопрос: - Что-то случилось?
- У нас есть несколько вопросов.
- Ко мне?
- Именно. Нас интересует Заваров.
- Хм...- Шмелев хотел затянуться, обнаружил, что сигарета погасла, и неторопливо прикурил ее, чиркнув спичкой о ноготь указательного пальца.
- Хм... А что, собственно говоря, вы от меня хотите услышать? К той истории, за которую вы его посадили, я никакого отношения не имею. К сожалению, не имею. Потому что будь я там - эти обезьяны не отделались бы парой ссадин. Но меня там не было, а Артур теперь сидит. Чем же я могу теперь помочь... Артуру? Если честно, то помогать вам у меня нет ни малейшего желания.
- Сажали его не мы, - сказал Акулов, - и нашего мнения при его аресте не спрашивали.
- А если б спросили, то вы были бы против?
Чувствовалось, что переубедить Шмелева если и возможно, то крайне непросто и уж во всяком случае потратить на это придется гораздо больше времени, чем могли себе позволить Акулов и Волгин. Тем не менее. Андрей решил попытаться:
- Насколько нам известно, вы, Антон Иванович, самый близкий друг Артура. Возможно, единственный друг. Поэтому, скорее всего, он вам рассказывал не только о драке, но и том, как в августе мы с ним общались по этому поводу. Был разговор?