Сопротивляться себе же испанец не мог, поэтому поднял голову, слегка потряс ею и заморгал.
А потом замер.
Расплываясь в желтых пятнах, что оставил на сетчатке отраженный свет, перед Альтерего стоял человек — точнее, что-то намного прекраснее обычного человека. Молча смотря на испанца в упор, на месте неподвижно замер — будто бы при этом светясь — юноша в каких-то чересчур белых, словно сотканных из ангельских крыльев, одеждах. Юноша с чудесным, нежным и мягким лицом, казалось, украденным у самого Дориана Грея: не стареющего, лишенного угловатости, вечно красивого, вечно прекрасного. Он смотрел на испанца голубыми глазами цвета небесного камня, впивался аквамариновым взглядом.
Хуан проморгался. Видение, похоже, вызванное оптической иллюзией, пропало.
Подняв сияющее нечто, Альтерего тяжело вздохнул, наконец-то разглядев, что это и вправду кусочек стекла, только больше, чем обычно — на пляж такие приносило зачастую. Размахнувшись и кинув безделушку куда подальше, Хуан с понурым видом поспешил домой. Желтые пятна все еще мерцали перед глазами, туманя взгляд.
Добравшись, Хуан Альтерего устроил себе внеплановую сиесту, чтобы вернуть потраченный, как оказалось, в пустую сон. Испанец не стал умываться — просто скинул одежду, плюхнулся на кровать и провалился в дрем.
Альтерего даже не посмотрел в зеркало, а стоило бы. Закрытые, уперевшиеся в мягкую подушку, глаза его под веками светились аквамариновым.
Часть первая
Поступь сверхчеловека
Мантра, вообще, феномен среди всех существующих религий. Вот представьте — стоите вы перед лучезарным богом какого-нибудь там солнца, бубните «абракадабра-бадабра» и говорите: «ну все, дружок, теперь ты делаешь то, что я скажу». И божество повинуется. Хорошо индусы устроились, не находите? Все равно, что встать перед английской Королевой, сказав: «ну все, бабуля, выписывай мне рыцарский орден». И ведь выпишет же. Против манты не пойдешь.
Профессор Грецион Психовский наслаждался солнечной ванной на шумном пляже, пытаясь забыть прошедший год, который у него, мягко говоря, выдался не очень. Желтобородый профессор с упоением наслаждался новым, красивым и зеркальным, который шагнуть через порог уже месяц назад, дав пинка предыдущему. И поделом ему! Хоть коллеги — не те, к мнению которых стоит прислушиваться — и твердили Грециону, что год пришел високосный, и то ли еще будет! Психовский этому заявлению верил с трудом, по крайней мере, в той формулировке, в которой тему преподносили. Вот скажи они, что это как-то перекликается с несчастливыми днями-месяцами в календаре майя, профессор еще подискутировал бы.
Но Грецион чувствовал, что что-то точно должно произойти: ловил какие-то незримые посылы, ни к кому конкретно, конечно, не обращенные, а просто колеблющие тонкую пленку реальности. Завывания ветра по ночам, слишком жуткие, но объясняемые, мировые настроения, моральная тяжесть и какое-то растущее по капле напряжение — все это намекало, подсказывало Психовскому, что нечто точно случится, как пить дать (да и не только ему, к слову говоря, так казалось).
Эти мысли в широком смысле, эти подачки от реальности растекались по всем возможным версиям вселенных, которых, надо признаться, существовало великое множество. Правильнее всего называть их оттисками, сделанными однажды с какого-то изначального варианта веселенной, и в каждой из них события идут немного по-разному: где-то человек спотыкается и не успевает на поезд, а где-то, наоборот, приезжает заранее. Эти детали, замятые кусочки и плохо различимые буквы на страницах оттисков реальности складывались в те самые отличия. Но намеки о грядущем, как мелодии симфонического оркестра, просачивались в каждый из оттисков, и везде должно было случиться что-то масштабное, только вот в каждой версии реальности — нечто свое.
И как раз сейчас Грецион Психовский старался об этом не думать. Он, конечно, не знал о существовании оттисков — хоть кино про мультивселенные и смотрел, — но странные предчувствия лезли в голову, и профессор гнал их, как бесов из святого отца.
Солнце, море, пляж и крики чаек — что может быть лучше, чтобы отвлечься?
Перевернувшись лицом вниз и уткнувшись в полотенце, покрывающее шезлонг, Психовский открыл глаза и принялся елозить рукой в поисках телефона. Найдя его, профессор разблокировал экран, посмотрел на время и вновь спрятал смартфон.