– Знаете, Сергей Николаевич, тут я на днях забавную сцену наблюдал в супермаркете, – начал Андреев.
– Какую сцену? – поинтересовался Дроздов, натирая мелом кий перед ударом.
– Сижу в машине на парковке у супермаркета, – продолжал Валентин, – ожидаю жену. И вдруг вижу, наш холостяк Лобков из военного атташата…
Андреев на несколько секунд умолк, прицеливаясь, и, заказав туза два борта дуплетом к себе в среднюю, пробил. Шар, мягко ударившись о бархатный борт, отскочил и покатился медленно в противоположную лузу, на мгновение застыл у края, как бы раздумывая, падать или нет, качнулся и скатился в сетчатый мешок.
– Так вот, вижу, Лобков помогает англичанке грузить ее пакеты в свою машину. Ну, думаю, силен наш военный, настоящий кавалер. Погрузил покупки, заодно прихватил с собой англичанку и укатил. Я потом сообразил, что у мадам, по всей видимости, не завелась ее машина или еще что. Короче, так поступают настоящие джентльмены. Собирался ему сказать, выразить свое восхищение, но никак его не увижу. Обязательно скажу при встрече.
– Обожди, обожди, – запротестовал энергично Дроздов. – Какой Лобков холостяк, что ты мелешь, какая англичанка, ты что-то путаешь.
– Ничего я не путаю, отвечал водитель. – Ведь у него жена в Союзе, значит, он холостяк. Можно у него спросить…
– А откуда ты взял, что он подвозил англичанку? – допытывался Сергей Николаевич, притворившись, что не знал, что жена Лобкова в Москве.
– Как откуда, она же по пятницам всегда бывает в супермаркете, где и наши все отовариваются, я ее там много раз видел, – продолжал Андреев. – Слышал, она говорила по-английски, да и машина у нее с английским дипномером.
– Послушай, Валентин, – насторожился Дроздов, – ты обо всем этом кому-нибудь говорил?
– Нет, никому, даже жене не сказал, – ответил Андреев.
– Знаешь, не надо на эту тему ни с кем разговаривать. Слухи, сплетни в колонии распространяются с космической скоростью. Можно только навредить, люди из мухи сделают слона, а у Лобкова жена, может быть, ревнивая, – попросил Сергей Николаевич Валентина.
– Ну что вы, могила, никому не говорил и не скажу, – с готовностью согласился Валентин.
Он знал, что Дроздов товарищ серьезный и слов на ветер не бросает.
Рассказ Андреева не только толкал Сергея Николаевича к серьезным размышлениям, но и подвигал к конкретным действиям. Прежде всего ему захотелось выяснить, что за иностранка, с которой помват вступал в контакт. Одна из его забот-обязанностей была оградить советских людей от подходов иностранных спецслужб, которые активно работали в стране, пытаясь склонить к сотрудничеству. О Лобковых у него была противоречивая информация, которая в основном базировалась на сплетнях и домыслах. Как-то ему пришлось быть свидетелем разговора библиотекарши посольства с одной женщиной. Речь шла о Валентине Мироновой. Женщина не видела Сергея Николаевича, который стоял между стеллажами и выбирал книги. Они вовсю перемывали косточки шустрой Валентины, обвиняя ее в том, что она, стараясь как можно больше заработать, бралась за любую грязную работу, убирала на виллах сотрудников военного атташата. Трудно было сказать, что больше было в этих словах – искреннего осуждения или зависти. Особенно Дроздова тогда насторожила брошенная библиотекаршей фраза: «Знаю я, она не только там на вилле Лобковых полы трет, но и еще кое-что…»
Тогда Сергей Николаевич не обратил на эти слова внимания, посчитав их за бабьи сплетни и зависть, хотя у него была кое-какая негативная информация на жену шифровальщика Миронова. Дроздов решил посоветоваться с резидентом, его особенно беспокоил вопрос о Валентине, так как муж был офицером резидентуры КГБ. Сергей и резидент долго обсуждали этот деликатный вопрос и в конце концов решили пока не вмешиваться, боясь навредить. Миронов был отличным офицером и к нему никаких претензий не было. Мужа не стали ставить в известность, но ситуацию решили держать под контролем. В Центр также ничего не сообщили, учитывая, что срок командировки Мироновых подходил к концу. Дружба Валентины с разбитной Светланой Бойко наводила Дроздова на определенные мысли.
В конце концов после глубоких размышлений и сомнений контрразведчик решил еще раз переговорить с Андреевым: незнакомая иностранка не давала ему покоя.
Они снова встретились в клубе за партией в шашки. Улучшив момент, Сергей Николаевич спросил:
– Валентин, не поможешь мне взглянуть на эту англичанку, о которой ты рассказывал прошлый раз и которую неоднократно встречал в супермаркете?
– Почему бы нет, – ответил Андреев, – с удовольствием. Я ее хорошо знаю в лицо, броская симпатичная блондинка. Она по пятницам всегда там.
– Хорошо, – продолжал Дроздов, – давай договоримся: в следующую пятницу вместе поедим за покупками в супермаркет. Только к тебе одна просьба. Об этом никому.
– Ну что вы, Сергей Николаевич, вы же мне уже говорили, – обиделся Валентин.
Когда Дроздов и Андреев приехали в супермаркет, блондинка не появилась. Пришлось убираться не солоно хлебавши. Только на третий раз загадочная незнакомка оказалась в супермаркете. Удалось не только ее разглядеть, но и сфотографировать и проследить за ней до ее дома. Для этой цели Дроздов привлек двух оперативников из резидентуры с опертехником, которые все аккуратно выполнили так, что даже Андреев ничего не заметил.
Получив фотографии и адрес местожительства иностранки, Дроздов легко установил ее личность и место работы. В справочнике дипкорпуса в Испании она проходила как сотрудник посольства Великобритании Элизабет Грин.
Собственно, на этом все и закончилось бы, если бы не одно обстоятельство, которое заставило по-иному взглянуть на всю эту проблему.
Дроздов регулярно встречался с одним из своих агентов, который работал автомехаником в небольшой мастерской по ремонту автомобилей. Сергей познакомился с ним два года назад, попав в небольшую аварию. Гомес, как звали агента, блестяще восстановил его автомобиль. С тех пор у них завязалось знакомство, которое переросло в доверительные отношения. Испанец восхищался Советским Союзом и выражал готовность бескорыстно нам помогать, хотя какими-то конкретными агентурными возможностями не обладал. Некоторые начальники отрицательно относились к этому знакомству, упрекая Дроздова, что он возится с Гомесом, напрасно теряя время.
– Ведь от него толку, как от козла молока, – упрекали его в Центре.
Но у Сергея была своя точка зрения на такую категорию людей в разведке. Его опыт убедительно свидетельствовал, что такие маленькие, но преданные люди иногда делают великие дела. Дроздов продолжал поддерживать и укреплять доверительные отношения с Гомесом, получал наводки на интересных людей, ставил ему различные посильные для него задачи по изучению оперативной обстановки в стране.
На одной из встреч Гомес рассказал Дроздову, что один его хороший знакомый электрик, обслуживавший периодически здание местной контрразведки, был свидетелем, как испанские контрразведчики демонстрировали в кинозале двум приехавшим американским дипломатам видеозаписи каких-то любовных сцен. Знакомый утверждал, что это были, по его мнению, русские мужчина и женщина, потому что он слышал русские слова. Он работал в соседнем помещении, из которого было небольшое окно в кинозал, и стал случайно свидетелем демонстрации. Один из американцев был лысый, небольшого роста.
Информация Гомеса насторожила Дроздова. Судя по описанию, испанскую контрразведку посещал резидент американской разведки в Испании Эндрюс. Возможно, рассуждал Дроздов, испанская контрразведка получила какие-то компрометирующие записи на советских граждан и поделилась ими с американцами, которые могут воспользоваться этим материалом для шантажа при вербовке. Перед Сергеем вставал вопрос. Если это так, то кто из советской колонии мог быть этими мужчиной и женщиной? Он пытался анализировать, сопоставляя время событий с людьми из совколонии, которые в это время находились в стране. Фактов явно было недостаточно, чтобы делать какие-либо выводы. Можно было строить только догадки, предположения, гипотезы. Но не хотелось излишне рисковать, чтобы попросить Гомеса побеседовать еще раз с его знакомым и выяснить дополнительные детали: обстановку, как выглядели мужчина и женщина, которых тот видел. На очередной встрече с агентом Дроздов все же решил посоветоваться с ним и завел разговор о его знакомом электрике и о демонстрации видеозаписи в здании контрразведки. Дроздов спросил Гомеса, мог бы он при встрече со своим приятелем вновь завести разговор о демонстрации фильма в здании контрразведки? Может быть, тот вспомнит какие-нибудь детали, подробности, обстановку. Гомес ответил, что может вполне поговорить с другом на эту тему, поскольку речь там шла о сексе, а такие разговоры не могут вызвать какие-либо подозрения.