— Звучит как упрек, или я ошибаюсь?
— Взгляни на санузел, — с гордостью произнес Карел, явно стремясь прекратить пикировку, и подтолкнул меня вперед.
Бар должен был называться просто «Лобби», и Карел собирался постепенно превратить его в настоящий клуб с постоянными членами. В перспективе планировал построить маленький крытый бассейн, библиотеку, зал с игровыми автоматами и комнаты для отдыха. Но в будущем. А сначала нужно было убедиться, что в бар пойдет публика, причем в достаточном количестве и с туго набитыми кошельками — настолько, чтобы можно было позволить себе в часы досуга немного роскоши.
— Тебе удалось невероятное, — продолжал восхищаться я за обедом. — Жму все четыре твои мужественные лапы и не сомневаюсь, что это — золотая жила.
— Вообще-то мне нужна женщина. — Он гонял клецки туда-сюда по тарелке.
— В таком интерьере можно менять их каждый вечер.
— Нет, этим я как раз сыт по горло. Лучше уж иногда помолчать, потому что все уже сказано, чем каждый Божий вечер таращиться на новое лицо. Разнообразие, если продолжается слишком долго, становится идиотизмом.
— Ты же всегда издевался надо мной за то, что я верен Сибилле.
— Я просто завидовал. Ты, оказывается, ничего не понимаешь в психологии.
Развивать эту тему мне не хотелось. Во всем, что говорил Карел в последнее время, ощущался какой-то подтекст. Будто я ему обязан. Мне это было не нужно.
Кажется, на сегодня общения с внешним миром достаточно. Меня уже тянуло назад, в гнездо орла, и я слушал Карела вполуха. Он рассказывал, что наши киношники заинтересовались, услышав от него про меня. Он-де не сомневается, что скоро я получу от них хорошее предложение.
— Прежде чем я окончательно разорюсь, — продолжал он, — ты будешь в состоянии оказать мне материальную поддержку.
— Отлично, — сказал я. — Но ты не разоришься. Если в Берлине наберется хотя бы пятьсот человек с хорошим вкусом и у тебя будет приличная кухня, с клубом «Лобби» ты станешь настоящей звездой.
— И, добавь, если человек в смокинге сможет получить здесь чистейший порошок.
— Ты серьезно?
— Конечно. Сценическая публика — а я хочу, чтобы у меня была сцена, — закидывается с самого утра и пока не упадет.
Перестав баловаться кокаином, я терпеть не мог все, связанное с наркотиками. Я видел своими глазами, как от порошка гибли люди. Много людей. Талантливые, способные привнести в этот мир что-то новое, они постепенно превращались в отмороженных халтурщиков. Причем очень быстро, иногда за несколько месяцев. Сам я завязал после четвертого приема, заметив, что без этой гадости уже не решаюсь приступить ни к какой серьезной работе. И мне пришлось туговато. Чертова отрава.
— И ты ничего не имеешь против? Карел пожал плечами:
— Как правило, нет.
— Я знаю, что мое дело — сторона, но все-таки скажу. Это дерьмо все тебе испортит. Все! У тебя не будет женщины, рано или поздно ты потеряешь деньги, придется забыть о работе и постоянно откупаться от бандитов. Полное дерьмо. Конец сообщения.
— Да брось, — возразил Карел, коснувшись моей руки. — Таким я тебя еще не видел. Вещаешь, как убежденный борец за справедливость.
— В том, что касается наркотиков, я и есть убежденный борец.
Молчание. Моя тирада еще витала в воздухе. Вообще-то с друзьями в подобном тоне не разговаривают. Так матери отчитывают своих детей. Или учителя — учеников.
Я попытался сменить тему — рассказал о недавнем террористическом, как я это назвал, нападении на меня женщины-психолога из Хайльбронна, но теперь Карел почти не слушал. Моя отповедь ужаснула его. На самом деле — таким он меня не знал.
Вскоре я попрощался и пошел пешком мимо охраняемой полицейскими синагоги к дворикам Хакише-Хефе,[25] которые не видел после ремонта. Испортив настроение Карелу, я и сам пребывал теперь в скверном расположении духа. Немного погуляв, я спустился в метро и вернулся домой.
Начался дождь. В квартире царил полумрак. Переступив порог, я занялся тем, что стал расставлять по местам то, что побывало в руках мадам Плетской. Она даже застелила мою постель и разложила в шкафу выглаженное белье. Удивительно: почти все лежало там, где нужно.
Барри. Все в порядке?
Джун. Да. Привет.
Барри. Мне хотелось бы что-нибудь тебе подарить.
Джун. Например, заботу.
Барри. Как тебя понимать?
Джун. Если обо мне заботиться, я просто таю.
Барри. А я вот в плохом настроении.
Джун. Не заражай меня. Ничего не стоит и мне его испортить.
Барри. Так что же тебе подарить? Торт? Букет цветов? Стереоколонки?
25
Хакише-Хефе — район Берлина неподалеку от Ораниенбургерштрассе: комплекс старых зданий, соединенных между собой внутренними дворами и галереями.