— Доброе утро! — ко мне подошла официантка, полная женщина лет сорока пяти с усталым, но добродушным лицом. — Что желаете?
— Кофе покрепче и что-нибудь поесть. Что посоветуете?
— Омлет у нас отменный! — оживилась она. — С ветчиной, с грибами, с сыром…
— Тогда омлет с ветчиной. И хлеба свежего.
— Сию минуту!
Она отправилась на кухню с проворством, удивительным для ее комплекции. Я откинулся на спинку стула, разглядывая площадь через окно. Жизнь шла своим чередом — покупатели, продавцы, снующие мальчишки-посыльные…
— Я те говорю, это любовный треугольник! — донеслось от соседнего столика. Два служащих в одинаковых серых костюмах обсуждали вчерашние события. — Офицер, муж, любовник… Классика!
— Да какой любовник? — возражал второй. — Тут политика! Наверняка этот ныряльщик что-то знает. Или нашел что-то компрометирующее!
— Ага, на дне озера!
Официантка принесла заказ. Омлет оказался великолепным, пышный, золотистый, с хрустящей корочкой. Ветчина таяла во рту, хлеб был еще теплым. Я ел с аппетитом человека, который честно заработал свой завтрак.
Вместе с едой принесли стопку утренних газет. «Синеозерский вестник» вопил: «ПОКУШЕНИЕ НА ЖИЗНЬ! Гвардейский офицер пытался убить молодого человека!» «Утренние новости» были деликатнее: «Инцидент с участием офицера гвардии: подробности происшествия». «Торговый курьер» намекал на финансовую подоплеку: «Скандал в семье известного адвоката: что скрывает супруга?»
Я углубился в чтение. Мое имя упоминалось часто. «Молодой ныряльщик Данила Ключевский», «герой дня», «чудом избежавший смерти». Половина деталей была выдумана или искажена, но общая канва соответствовала действительности. Особенно позабавило описание моей внешности — один репортер наградил меня «орлиным взором и могучей статью», другой увидел «скромного труженика с добрым лицом». Узнать меня этим описаниям было решительно невозможно.
Я доел омлет, выпил вторую чашку кофе. Счет составил полтора рубля. Вполне разумно для заведения почти в центре города. Оставил две монеты. Официантка расплылась в улыбке.
— Спасибо, барин! Заходите еще!
За её спиной продолжали обсуждать скандальное происшествие, не догадываясь что его участник только что сидел за соседним столом.
От Торговой площади до лавки Золотова было минут пятнадцать неспешным шагом. Свернув в тихий переулок у канала, я сразу отметил перемены. Выбитое стекло перекрыли листом фанеры. Временно, но аккуратно. На двери появилась табличка, написанная каллиграфическим почерком: «Работаем. Открыто!»
Сам Семен Аркадьевич обнаружился на пороге. Последние следы вчерашнего погрома, осколки, щепки, обломки рам, он сметал в кучку с методичностью человека, привыкшего к порядку.
— А, Данила! — его лицо озарилось при виде меня. — Как прошла… беседа?
— Продуктивно, — ответил я. — Больше эта проблема нас не побеспокоит. Я нашел достаточно веские аргументы.
Золотов удивленно, но понимающе кивнул. В его возрасте и при его опыте лишних вопросов не задают. Знает — хорошо, не знает — и не надо.
— Проходите, проходите! Я как раз закончил уборку.
Внутри лавка выглядела почти прилично. Уцелевшую мебель расставили по местам, товар разложили заново.
— Вы не представляете, сколько народу заглядывало с утра! — Золотов потирал руки. — Одни из любопытства — поглазеть на разгром. Другие по делу — узнать, работаю ли. Даже покупатели были!
Я достал из внутреннего кармана сверток. Развернул на прилавке, вчерашние находки
Преображение было мгновенным. Усталый старик исчез, появился эксперт. Из ящика возникла лупа в черепаховой оправе, пинцет, маленькие весы с медными чашечками.
— Так-так-так… — забормотал он, беря первую монету. — Посмотрим, что вы принесли…
Следующие двадцать минут прошли в священнодействии оценки. Золотов изучал каждый предмет с дотошностью ученого-археолога. Монеты подносил к свету, разглядывал через лупу и монокль, взвешивал на ладони и на весах.
— Любопытно, весьма любопытно! Вот эта — времен императора Александра Хоругвеносца. Видите профиль? А эта еще старше — Николай Тишайший, если не ошибаюсь.
Портсигар вызвал особый интерес. Он долго разглядывал затертый вензель, пытаясь разобрать буквы.
— К… или Н? Нет, определенно К. Вторая буква… М? Да, КМ. Работа хорошая. Лет сорок ему, не меньше.
Закончив, он аккуратно сложил находки.
— Пятьдесят рублей за всё можно выручить, — объявил он. — Только желательно обработать, чтобы придать товарный вид.