«Как паук! Водяной паук!» — Капля дрожала от ужаса.
Ногти почернели, словно окунулись в дёготь, потом начали расти. За секунды превратились в десятисантиметровые когти, острые как лезвия.
Пелагея зашипела. В этом шипении слышалась боль трансформации и ярость загнанного зверя.
Она бросилась на меня.
Движения были слишком быстрые для воды, где сопротивление среды замедляло всё. Она двигалась рывками, преодолевая законы физики какой-то извращённой магией. Яростные, но хаотичные. Без системы, без стратегии. Атака обезумевшего от боли существа.
Первый удар пришёл сверху. Правая рука-щупальце взметнулась, описала дугу, обрушилась как кнут. Вода свистела, расступаясь перед когтями. Удар целился в голову, где защитный купол Покрова тишины примыкал к черепу.
Я оттолкнулся от воды и просто уклонился.
Второй удар последовал мгновенно. Левая рука делала горизонтальный взмах к горлу. Когти раскрылись веером, каждый нацелен в свою точку: сонную артерию, трахею, яремную вену.
Примитивно. Даже оскорбительно примитивно для того, чтобы сразить архимага
Уплотнение воды. Я сжал жидкость передо мной в щит метр на метр. Просто увеличил плотность воды в двадцать раз. Она стала вязкой как смола, но осталась прозрачной. Сквозь барьер я видел приближающиеся щупальца, искажённые преломлением света.
Руки ударили в барьер одновременно. Звук был мерзкий, скрежещущий, как когда проводишь ногтями по стеклу. Когти вонзились в уплотнённую воду на глубину ладони, оставив десять параллельных борозд.
Вязкая субстанция держала их как смола муху. Пелагея дёрнула руками назад. Щупальца натянулись как струны, но не сдвинулись ни на миллиметр. Она зашипела от злости. Дёрнула сильнее. Безрезультатно.
«Попалась! Сама попалась!» — Капля хихикнула. — «Глупая!»
Пелагея дёргала руками, пытаясь вырвать когти из барьера. Они застряли слишком глубоко. Существо шипело, булькало, на лице дикая смесь ярости и паники. С рычанием отчаяния она выдернула когти. Три остались в уплотнённой воде, обломились у основания.
«Слабеет! Быстро!» — Капля чувствовала поток энергии через нашу связь.
Каждый следующий удар был слабее предыдущего. «Гарпун» продолжал откачивать энергию — медленно, но неумолимо. С каждой секундой она теряла силу, а я её забирал.
«Капля, подключайся к камням!» — отдал я мысленный приказ. — «Живо!»
Уже её глазами, я увидел, как крохотная выдра накрывает рассыпанные по дну лодки камни, прижимая к ним свои полупрозрачные лапки.
Теперь можно перенаправить поток.
Поток энергии усилился в разы. До этого я просто удерживал канал, теперь начал активно качать. Как насос, выкачивающий воду из трюма тонущего корабля.
Капля забулькала от восторга, я слышал это даже на глубине пятнадцати метров. Её рана, полученная от первого удара Пелагеи, затягивалась прямо на глазах, вернее, на ощущениях, я чувствовал это через связь. Разорванная энергетическая оболочка срасталась, восстанавливалась целостность.
Камни в лодке начали светиться. Сначала тускло, едва заметное голубое свечение, как у светлячков. Потом ярче, как лунный свет на воде. Ещё ярче, как утренние звёзды.
Пелагея слабела с каждым мгновением.
Я сформировал водяные плети. Простое заклинание управления водой, раньше этому учили детей в магических школах.
Четыре водяных жгута, толщиной с канат, выросли из окружающей воды. Они двигались как живые змеи, извивались, тянулись к цели. Обвили руки Пелагеи, стянули их за спиной. Ещё два жгута обмотались вокруг тела, прижали к торсу. Последний обхватил хвост, не давая бить им.
Теперь Пелагея висела передо мной полностью обездвиженная. Как препарированная бабочка на столе у коллекционера.
Можно было рассмотреть, что происходит с ней по мере откачки энергии.
Процесс шёл неравномерно. Русалочьи черты исчезали. Чешуя на коже теряла блеск, становилась матовой, потом серой, потом начала отпадать пластинами, как шелуха. Под ней открывалась человеческая кожа.
Хвост начал раздваиваться. Сначала появилась вертикальная линия посередине, потом она углубилась, расширилась. Хвост буквально распадался на две части. Чешуя осыпалась водопадом серебристых пластинок. Внутри оказались ноги, согнутые, прижатые друг к другу.
Лицо менялось медленнее, но неотвратимо.
Злость уходила из глаз, как вода из разбитого сосуда. Безумие отступало, оставляя только усталость. Бесконечную усталость человека, который слишком долго нёс непосильную ношу.