Волнов хлопнул меня по плечу.
— Герой! Настоящий герой! Эх, жаль в газетах не напишут!
Я поднял руку, останавливая поток благодарностей.
— Боюсь, рано праздновать победу. Мергель не успокоится на этом. Скорее наоборот — провал только раззадорит его.
Лица омрачились. Эйфория первых минут начала спадать, уступая место трезвому расчёту.
— Вы правы, — медленно кивнул Добролюбов. — Он попытается снова. Но теперь мы готовы! И скважина чиста, и…
Он осёкся, взгляд метнулся к Капле.
— А она… она может защитить воду? Постоянно? Жить здесь, охранять?
«Капля может!» — гордо вскинула голову выдра. — «Капля будет жить в скважине! Капля не даст злым испортить воду!»
— Она готова охранять, — перевёл я. — Но есть проблема. Капля связана со мной. Если я уеду далеко или надолго, связь ослабнет.
Я сильно упрощал реальную ситуацию. Я мог поддерживать связь с Каплей на очень большом расстоянии. Но прийти ей на помощь, как сейчас, издалека не получилось бы. А без подпитки против серьёзной магической атаки она может не устоять.
А рисковать ей я не собирался.
В цехе повисла тишина. Каждый обдумывал услышанное — и радость от спасения завода, и угрозу новых атак.
— Значит, война только начинается, — медленно произнёс Добролюбов. — Мергель так просто не отступит.
— Нужно подумать, как защитить скважину от повторной атаки, — сказал я. — У меня есть кое-какие соображения.
Все подались вперёд, готовые слушать. Даже Капля перестала играть с водяными каплями на полу и внимательно смотрела на меня своими глазками-бусинками.
— Помните поездку на «Ласточке»? — обратился я к Надежде. — Когда внезапно пропали все блестящие вещи? Включая некоторые ваши приборы?
Она нахмурилась, припоминая. Прядь волос выбилась из её прически, и она машинально заправила её за ухо. Движение было таким привычным, что наверняка повторялось десятки раз за день.
— Конечно помню. Очень странное происшествие. — В голосе сквозило недоумение даже спустя время. — Я лишилась двух колб и пинцета. Правда, потом всё нашлось в самых неожиданных местах.
— Это была Капля, — кивнул я на водяного духа, которая сейчас изучала запонку на манжете Добролюбова. — Я тогда только познакомился с ней. У неё была… мания собирать всё блестящее.
Капля возмущённо фыркнула, обдав Надежду мелкими брызгами. Водяная мордочка приняла оскорблённое выражение — насколько это вообще возможно для существа из чистой воды.
«Капля теперь хорошая!» — забулькала она. — «Берёт только ничьи блестяшки! Которые люди теряют! Или про которые забывают!»
Надежда рассмеялась, вытирая капельки с щеки.
— Она говорит, что исправилась. Теперь собирает только то, что люди бросают или теряют.
Добролюбов покачал головой с улыбкой. Напряжение последнего часа начинало отпускать его, и купец позволил себе расслабиться.
— Водяная сорока, — пробормотал он. — Чего только не бывает на свете.
— Среди её трофеев оказалась пробирка, — продолжил я, и улыбки мгновенно исчезли. — Запечатанная. С тем самым веществом, которым отравили вашу скважину.
Объяснить Добролюбову природу заражения я пока не мог. Для него и так картина мира менялась слишком быстро. Поэтому пришлось обходиться расплывчатым термином «заражение».
Добролюбов первым нарушил молчание. Он подался вперёд так резко, что ящик под ним опасно качнулся.
— Что⁈ Вы обнаружили пробирку с отравой⁈
— Именно поэтому я сразу заподозрил диверсию. — Я откинулся на раскладушке, чувствуя, как холодный бетон стены проникает даже сквозь рубашку. — Но не мог сказать прямо. Кто бы поверил в историю про водяного духа-клептомана?
Волнов присвистнул.
— И правда, попробуй объясни властям, что улику принёс водяной дух.
«Капля не крала!» — обиделась она. — «Блестяшка валялась! Никому не нужна была!»
— Человек, который вёз эту пробирку, сошёл в Синявино, — сказал я. — А через некоторое время тамошний водный завод оказался в руках Мергеля. Вот такое совпадение.
— Мергель? — Волнов нахмурился.
— Схема та же, — кивнул я. — Отравить воду, разорить владельца, скупить за бесценок. Но что интересно, тогда Капля выкрала пробирку, но заражение всё-таки произошло. Значит, или пробирок было несколько, или они предприняли новую попытку. Я думаю в этом случае они тоже не остановятся.
Если у диверсантов было несколько пробирок, они попытаются снова. Особенно когда узнают, что первая попытка провалилась.
Добролюбов сжал кулаки. На его лице читалась целая гамма чувств — гнев, страх, решимость. Но больше всего — оскорблённое достоинство честного купца, которого пытаются уничтожить грязными методами.