Сеть осведомителей Хасана была создана с еще большим совершенством, чем прежде. Он постоянно получал новости о борьбе и сражениях за иранский престол. Он узнал, что халиф провозгласил Мухаммеда новым султаном и что Баркиарок вернулся в Исфахан. Он точно чувствовал, как раскачиваются столпы сельджукского правления, которые он подорвал. Мечта его далекой юности исполнилась.
"Все это похоже на сказку, - сказал он себе. "Если бы я сам не был причиной всех этих конвульсий, я бы им не поверил. Правда, некоторые желания обладают чудодейственной силой. Они действуют так, как будто у них есть вещество, как будто это молот из настоящей стали".
Он ощутил странную пустоту, как будто все вокруг разом затихло. Что-то огромное, страшное и одновременно прекрасное покинуло его и нашло свое место под солнцем за его пределами. Он почувствовал тоску по своим сильным, беспокойным дням. Настал момент еще раз осмотреть свое сооружение, отличить его от всего, что его окружало, определить пределы его могущества и обеспечить его выживание до того времени, когда его уже не будет.
И вот, как и полгода назад, в начале зимы в замок из Рая прибыл рейс Абул Фазель Лумбани с важным сообщением. Он сообщил, что эмир Савы, Текештегин, принял Баркиарок и предоставил в его распоряжение все свои силы. Он хотел использовать Раи, старую столицу Ирана, чтобы провозгласить себя султаном, поэтому обратился к Музаффару за помощью и поддержкой. Музаффар посоветовал ему сначала посоветоваться с Хасаном и получить его одобрение. С этой целью он, Абуль Фазель, и прибыл в Аламут. Как только его провозгласят султаном, Баркиарок отправится со всей своей армией в Исфахан и свергнет Мухаммеда.
Оба великих даиша, Манучехр и Абул Фазель Лумбани, встретились с верховным лидером на совете.
"Сейчас наступил решающий момент", - сказал Хасан. "Халиф, почти все генералы и их войска присягнули на верность Мухаммеду. Мы не должны обманывать себя. Если фракция султана победит, то мы, исмаилиты, станем первой целью Тадж аль-Мулька. Как и любой новый правитель, он попытается избавиться от щитоносцев, которые помогли ему прийти к власти, а это мы. Он уже доказал нам, что именно такой человек он и есть. Баркиарок также попытается избавиться от нас, как только мы станем ему больше не нужны. Но мы должны предотвратить это с самого начала. Так что нашим девизом должно стать: ни один правитель никогда больше не должен получить неограниченную власть в Иране! Я думаю, что пока мы можем позволить себе помочь Баркиароку свергнуть Мохаммеда. Пусть Текештегин провозгласит его султаном в Рае. Когда он двинется на Исфахан, мы прикроем его спину. Но, как говорится, бей, пока горячо. Баркиарок должен дать нам письменное обязательство, что в случае успеха он не будет нападать на наши замки или преследовать наших последователей в любой точке страны. А чтобы он четко осознавал масштабы нашей власти, мы потребуем от него ежегодный налог за нашу поддержку. Пришло время, когда правители и властители должны знать, что их жизни в наших руках".
Никто из лидеров не возразил ему и не высказал никаких замечаний. Они составили письмо Баркиароку, в котором перечислили свои условия.
После этого разговор перешел на более приятные темы. Кувшин с вином переходил из рук в руки. Вдруг Хасан повернулся к рейсу Лумбани и, улыбаясь, спросил его: "Что же все-таки получилось с лекарством от моего безумия? Неужели ты до сих пор не захватил его с собой?"
Абул Фазель почесал за ухом.
"Знаешь, ибн Саббах, - ответил он, - я состарился и больше не удивляюсь ничему на свете. Я увидел, что то, что семь лет назад я считал мудрым, оказалось глупостью, а очевидное безумие - высшей мудростью. Я больше ничего не понимаю, поэтому отказался от суждений. Я отбыл свой срок".
Хасан снова рассмеялся, впервые за много лет.
"Мой дорогой Рейс, мой дорогой Рейс!" - сказал он. "Теперь вы видите, какие хрупкие ноги поддерживали здание, которое, как вы когда-то думали, было построено для вечности. Все, что мне потребовалось, - это горстка людей, которым я мог безоговорочно доверять, и я смог срубить сельджукский дуб. Позвольте спросить вас: есть ли еще какой-нибудь правитель или религиозный деятель, пророк или мудрец, какое-нибудь королевство или учреждение, которого нам, здесь, в Аламуте, следует бояться?"
"Нет, не будет, ибн Саббах. Ведь твои живые кинжалы могут достать любого, кто перейдет тебе дорогу. С таким оружием кто захочет стать твоим врагом?"
"Такие люди есть, дорогой друг. Но придет время, когда даже принцы на дальнем конце света будут жить в страхе перед нашей властью. И тогда мы соберем дань со всех императоров, королей и властителей за морями".
Абул Фазель лишь покачал головой.
"Я верю тебе, потому что должен верить. Но я не понимаю. Как вам удается находить молодых людей, готовых пожертвовать своей жизнью по вашему приказу?"
"Это потому, что они знают, что смерть сразу же перенесет их в место небесного наслаждения".
"Конечно, вы не ожидаете, что я поверю в ваши сказки о рае?"
Хасан игриво подмигнул ему.
"Не хотите ли вы убедить себя собственными чувствами в том, что она существует?"
"Не дай Аллах мне быть таким любопытным!" - воскликнул он. "Ведь ты способен на все, и если бы ты наконец убедил меня в существовании твоего рая, я бы, наверное, набросился на какого-нибудь султана или визиря с кинжалом, даже несмотря на эти старые кости и седую бороду".
Все лидеры от души рассмеялись.
На следующее утро Абул Фазель покинул Аламут, тяжело нагруженный подарками и удобно устроившись на спине верблюда.
Не прошло и недели, как гонец привез Хасану письмо от Баркиарока, в котором тот соглашался на условия. И вот Текештегин провозгласил Баркиарока султаном в Рае. В этот момент оба они планировали двинуться со своей армией на Исфахан, но Тадж аль-Мульк со своими войсками уже начал наступление на Саву. При Баругджире, между Хамаданом и Харбом, армии столкнулись. Тадж аль-Мульк потерпел поражение. Он попал в плен, и Баркиарок приказал обезглавить его. Теперь путь к Исфахану был свободен. Он прибыл в город в начале тысяча девяносто третьего года. Из Хорасана со своими войсками прибыл Хасан, второй ребенок убитого великого визиря, и присоединился к нему. Баркиарок назначил его своим секретарем. Они приветствовали наплыв дезертиров из лагеря вдовы султана. В конце концов ей пришлось вступить с ним в переговоры и просить о мире. Он даже победил и обезглавил своего дядю, Исмаила ибн Якути, регента Азербайджана, который продался Туркан-хатун. Но едва он это сделал, как против него восстал сводный брат Исмаила, Тутуш из Дамаска. Тутуш напал на Антиохию и объединился с регентом Алеппо Аксонкором. Он занял Мосул и потребовал, чтобы испуганный халиф провозгласил его султаном.
Все окраинные провинции Ирана внезапно охватило восстание. Один за другим покоренные цари и князья провозглашали свой суверенитет. Даже регенты отбросили центральную власть Исфахана, добиваясь полной независимости. Конфликты между отдельными властями усугублялись. В Иране воцарился неописуемый хаос, которого никто до этого не испытывал. Несчастному халифу приходилось провозглашать султаном то одного человека, то другого, в зависимости от близости и военной мощи того или иного претендента на трон. Так, в Багдаде бывали месяцы, когда хутбу приходилось молиться за нескольких султанов подряд.