Он окинул меня взглядом.
— Тебе нужно принять душ.
— Тебе нужно отвалить, — парировала я. — Мое лицо убивает меня.
— Вставай, — приказал он. — Мне нужно сменить простыни.
Я закатила глаза, закрыла лицо руками и застонала. Я была раздражительным монстром и знала это, но меня раздражала каждая мелочь, которую делал Дэмиен. Меня раздражала каждая мелочь, которую делали все остальные. Друзья и родители перестали приходить ко мне три дня назад. Моя собственная мать отказывается навещать меня, пока я не перестану вести себя так. Чашка чая помогла бы мне почувствовать себя намного лучше, но Дэмиен отказал мне в этом. Прошло семь долгих дней с тех пор, как я в последний раз пила чай, и у меня сильная ломка. Это и стало причиной моего грубого поведения.
— Я тебя терпеть не могу, — сказала я Дэмиену. — Вообще.
Он шлепнул меня по заднице, когда я встала и прошла мимо него.
— Я в пяти секундах от того, чтобы выбросить тебя в чертово окно, милая.
— Ха! Ты недостаточно силен, чтобы поднять меня и выбросить в окно… Ты не Нико.
Я знала, что задену его этим за живое, и, судя по взгляду, который Дэмиен бросил в мою сторону, я поняла, что он отомстит мне за это в той или иной форме. Я вышла из комнаты и, увидев Гэвина в коридоре, нахмурилась.
— И тебе привет, Аланна.
Я проигнорировала его, прислонившись плечом к стене.
— Это не ты плеснула водой в лицо другой беременной женщине?
— Да, — солгала я. — Это моя фишка. Я охочусь на слабых и уязвимых.
Гэвин фыркнул.
— Я скучаю по тебе.
— Не позволяй карлику услышать, как ты это говоришь, — проворчала я. — Она сдерет с меня шкуру живьем.
— Аланна, — вздохнул Гэвин. — Калин не ненавидит…
— Да, — перебила я его. — Ненавидит.
— Любой, у кого есть глаза, это видит; она ненавидит то, что мы друзья. Ей все равно, что ты дружишь с Броной, только меня. Мне все равно. Мне не нужно, чтобы она была моей подругой. Она демон размером с хоббита.
Я откровенно игнорировала тот факт, что мы одного роста, как и Гэвин.
— Мне нужно, чтобы ты стала ее подругой, — настаивал он. — Я люблю тебя, Аланна, и хочу, чтобы ты была рядом с моим сыном, но Калин этого не допустит, если вы продолжите… какую бы вражду вы ни вели.
— Вражда? — Повторила я, широко раскрыв глаза. — Гэвин, она смотрит на меня исподлобья, когда мы с тобой обнимаемся или разговариваем друг с другом. Как ты можешь не видеть, что у нее проблемы со мной? Я бы никогда, ни за что не стала относиться к человеку так, как она относится ко мне. Я милая, а она делает меня нехорошей, что противоречит всему, что я собой представляю как личность! Я даже хорошо отношусь к Мике Дейли, когда вижу ее, а она — дьявол!
Плечи Гэвина опустились, и я поняла, что он согласен со мной.
— Я убеждена, что она думает, что мы втайне нравимся друг другу, что очень глупо, потому что любой, у кого есть глаза, может увидеть, как сильно я люблю того раздражительного засранца в спальне.
— Ты такая милая, детка.
— Укуси меня!
— Я сделаю это позже.
Я нахмурилась и перевела взгляд на развеселившегося Гэвина.
— Слушай, — сказал он, выпрямляясь. — Я иду к ней домой, чтобы поговорить об этом раз и навсегда, потому что я хочу, чтобы вы подружились до того, как родится мой ребенок.
Я не шевелилась.
— Я буду здесь, если она захочет поговорить со мной, — сказала я. — Я выгляжу как задница собаки, так что я не выйду из этой квартиры.
Гэвин нахмурился.
— Медвежонок, ты не…
— Не трать зря время, — крикнул Дэмиен из спальни. — Она оскорбит тебя, если ты сделаешь ей комплимент или будешь любезен любым возможным способом. Поверь мне, приятель.
Я бросила взгляд через плечо, но ничего не сказала и повернулась к Гэвину, который тихо посмеивался.
— Я вернусь позже.
Я оттолкнулась от стены.
— Не удивляйся, если Калин устроит тебе взбучку из-за этого.
Гэвин вышел из моей квартиры с очень решительным видом, а я направилась в ванную и долго стояла под горячим душем. Я уже почти закончила, когда почувствовала, как холодный ветерок коснулся моей кожи, а затем его сменили сильные руки. Я закрыла глаза, когда обнаженное тело Дэмиена прижалось ко мне, а его губы нашли путь к моей шее. Я почувствовала, какой он твердый, но он не прикоснулся ко мне, чтобы показать, что не торопится, что меня удивило. У нас не было секса с тех пор, как я получила травму, и я не винила его за то, что он не прикасался ко мне.
Я была настоящей стервой.
— Прости, — сказала я, опуская голову. — Мне так жаль, что я была груба с тобой.