Я только молча оскалился, но печенье подхватил губами и разгрыз. Что там дальше — неизвестно. А силы пригодятся. Даже если этот действительно хитрый и умный скот рассчитывает меня поиметь — кто сказал, что я не найду способ развернуть все по-своему?
Когда походный концентрат, в который у алых было напихано все самое полезное, кончился и Филипп снова напоил меня из фляги, я мотнул головой и спросил то, что давно хотел:
— Как же я не раскусил тебя, мразь? Ты же темным светишь, аж смотреть больно… или сейчас нарочно суть напоказ выставил? Да вроде нет. Но я-то должен был почуять своего!
— Все просто, мой глупенький брат. Ты засмотрелся на второй слой и на этом остановился. Маска самодовольного подонка, который притворяется праведным капитаном, очень удобна. Обычно даже самые умные глубже нее не заглядывают. И это становится их фатальной ошибкой. Все они думают, что знают мои самые грязные и откровенные секреты. И считают, что мне действительно не наплевать на свой «святой» образ. А потому мрут… как ночные мотыльки в огне.
— И что тебе нужно от меня теперь… удачливый и умный темный брат? — последнее я практически выплюнул.
— То есть ты готов наконец слушать? Отлично.
Спустя полчаса он ушел. А я остался висеть. Все как обычно, даже кнутом, скотина, по спине мне врезал с десяток раз не жалея руки, чтобы правдоподобно. И велел орать погромче. Придурок, шатт его… Конечно, я орал.
Вовсе не потому, что ему так захотелось, просто больно было по-настоящему, гораздо больнее, чем когда за хлыст брался кто-то из адептов! А затем, дерьма кусок, еще и сцедил со спины часть крови, щедро размазав ту по лицу, рукам и пыточным инструментам.
Но благодаря этим воплям всего через несколько минут после ухода господина капитана в темноте снова послышались шаги.
Один из молоденьких адептов зажал нос и, стараясь даже не смотреть на мои «окровавленные» останки, не особо разбираясь, запулил в меня исцеляющим заклятьем.
Я снова от души заорал — больно! Словно разом весь десяток ударов на спину прилетел. А этот ушлепок порылся в карманах и достал пузырек с зельем — им меня вдобавок к заклятьям выпаивали. И сунулся вплотную — зубы мне разжимать. Чуть не за талию обнял, чтобы я не брыкался.
Наивное непуганое дитя. Даже дурак Паоло знал, что прижиматься к некроманту — дрянная затея, не надо так делать. И пусть некромант в цепях, блокирующих саму основу его силы.
Некромант — это ж такая тварь злая и живучая, что без зазрения совести обнесет даже собственного палача. Например, доведет праведного капитана до праведной же ярости и, пока тот будет гневно трясти негодяя за… да за что попало, за цепи вон, изловчится и зубами выдернет из капитанского плаща фибулу.
Хорошую такую фибулу, бронзовую, острую, длинную — почти с ладонь. С совой на навершии, да.
А потом означенный негодяйский некромант специально так забьется в цепях, чтобы, когда капитан будет уходить, одна из них чуть провисла. Ровно настолько, чтобы ту самую фибулу в кулак спрятать, а теперь взять и воткнуть ее в горло неосмотрительно сунувшемуся почти вплотную юному дураку в сонную артерию. Ну, не воткнуть, так, чуточку, чтобы поцарапать.
Красивая легенда, в общем, вышла. Правдоподобная. А главному творцу этой легенды я потом сам эту фибулу в глотку воткну так же, как он пихнул мне ее в рот. Еще и мерзотно ухмыляясь при этом, шепотом причитая о «коварстве темных» и своей «неуклюжести».
— Снимай цепи. — Голос у меня хрипел натурально как после пыток. Хотя почему как? Орал-то я от души и ни разу не притворно. — Быстро, щенок! Иначе сдохнешь, и я тебя тут же подниму твоей кровью, этого мне даже антимагическими цепями вашими не перекрыть, кровь как проводник будет!
Угу, деградация в нежить для маленьких святых птенчиков страшнее смерти. Придет злобный некромант и поднимет за… за что достанет. И заставит служить. А душа, навеки проклятая нечистыми прикосновениями чуждой силы, никогда не достигнет света.
Тьфу, придурки. Умел бы я управлять душами и их посмертием, да хотя бы «пачкать их прикосновениями», был бы не некромантом, а богом.
Но мне попался хороший придурок. Смелый — он еще и попробовал брыкаться. Но его остановил отчаянный крик. Тц! Правильно Филипп сказал: без Паоло тут не обойтись, этот козел с крыльями вокруг меня вьется даже больше, чем вокруг своего начальника или святого алтаря. Влюбился, что ли?
Так вот, приперся и орет:
— Серджио, стой! Не дай ему повода! Делай, как он говорит!
Глава 6
Алла
Первые сутки я «отдыхала» и «приходила в себя». Ни в какую библиотеку Паоло меня не пустил, но зато притащил прямо в спальню несколько монументальных книг. Каждая размером с полменя. А потом встал у изножья моей кровати и стал их декламировать. Угу, не читать. Декламировать. Получилось что-то среднее между докладчиком на каком-нибудь жутко скучном собрании и пастором в церкви.