— Благодарю, скажу вам… спасибо…
Словно калека на паперти подобрал золотой из рук боярина.
5
В ожидании зарубежной делегации стайка белых халатов разбрелась по больничным коридорам, навести лоск и блеск. Дед Скридонаш прочно уселся на табуретку в ординаторской, потому что дежурный врач говорил с ним теперь на равных, а у старика было к нему дело.
— Черт бы побрал эти делегации, во как надоело! Хуже нет — устроят из тебя образцово-показательного… Позавчера из министерства проводили, тут же следом — из райздрава… еще американцев мне не хватало? Чего ж они вчера не сказали? Странно… А сколько их, не говорили?
Дед Кирпидин пожал плечами.
— Знаете, что вам скажу… У меня есть идея. Отпустите со мной жену, товарищ доктор. Может, она вам тут мешает? И так в больнице никого не осталось: разбежались по домам, праздники как-никак… Ну и я свою хочу забрать.
— Нет-нет, ни в коем случае. Ночью только родила, что это вам, шутки — четыре кило двести? Вы все рекорды побили, папаша!
— Хоть бы показали мне его, товарищ доктор… — умиленно проговорил дед Скридон. — Почему не дают на сына посмотреть?
Зазвонил телефон. Пока врач отвечал, у Кирпидина появилась другая идея.
— Знаете что… — и покосился на телефон. — А это случайно не председатель? Он может со склада… у нас там ревизия. Вы бы написали, ну, вроде записочку какую-нибудь: мол, заболел я. Бывает же, а? Здоровый человек, здоровый, ходит как ни в чем не бывало, и вдруг бац! — а у него страшный грипп, азиатский… Спросит председатель — я ему эту записочку.
Конечно, все он выдумал, от начала до конца. Скридон вообще редко когда отчаивался — не родился еще тот, кто обвел бы его вокруг пальца! Потому что он, Кирпидин, видит насквозь всех этих остолопов с их глупыми махинациями. И получалось наоборот — то надуют его, то нос натянут, а все почему? Да потому что жизнь — она все равно что женщина: станешь заботиться о ней, обходиться с вниманием и почтением — в ответ любовь и привязанность, а начнешь хитрить и изворачиваться, пеняй на себя — затянет в омут, обкрутит, пиши, брат, пропало…
Сейчас, в эти минуты, в старике Кирпидине росло что-то новое, не испытанное прежде. Оно стучалось с черного хода и уже распирало грудь от гордости, от этого незнакомого, неведомого родительского чувства, он места себе не находил — и вдруг быстро заговорил:
— Да вы не волнуйтесь, товарищ доктор! Мы им сейчас живо, в три счета, оглобли повернем. Пусть себе сидят в районе, правильно? У нас грипп, господа, куда вас понесло? Вы напишите записочку Семену Даниловичу, а на словах я передам — главврача нет, сам заболел, и никто не берет на себя ответственность заразить американцев азиатским гриппом. Пусть идут куда хотят, что, у нас больниц нет? Да я вас уверяю, они сами не захотят, когда узнают. Они же страшные чистюли, у них все на дезинфекции держится.
Увидев, что врач взялся за ручку, старик тут же добавил:
— И заодно дай уж эту справку, на пацана… Покажу председателю: видите, еле-еле справки добился на сына, никого не пускают. Мне его даже не показали…
Видно, такой уж он уродился, этот дед Скридонаш. Или просто не нашлось человека, чтоб спросил: «Послушай, Кирпидин, что ты все время петляешь? Какие-то силки, капканы, запруды и ловушки… Понаставил, где только можно. Зачем тебе столько? На кого облава-то? Смотри, забудешь, где что, угодишь сам ненароком и не выпутаешься».
Видите ли, лет сорок назад, невзрачная тощая дурнушка на гулянке прыснула в кулак, глядя на коротышку, а он, Скридонаш, что подумал? Он даже разволновался: «Эге, видно, я ей здорово приглянулся, смотри, как смутилась…»
Эх, годы наши юные, мозги набекрень… Может, это сама судьба ему ухмыльнулась, и звали эту судьбу Анастасией, которая лет шесть уже ходила в старых девах. Но он женился, перебрался к ней и готов был всю жизнь служить глупому Тасийкиному хихиканью. Кто из них сплутовал тогда, с этими смешками и смущениями?
А потом, когда стал хозяином в новом своем гнезде, похвастался: «Ну, кто еще так ухитрится — драть зубы обухом топора?» И проходил полжизни, топ-топ, грудь колесом, пока сам не растерял все свои зубы из-за того, что не давали покоя жинкины чертики и вздумалось выбить из нее дурь пряжкой от солдатского ремня…
И вот Кирпидин держал в руке клочок бумаги, где черным по белому, с печатью, подтверждалось: «Гражданка Рарица Георгиевна Патику 13 января 1967 года родила мальчика (отец — Патику Спиридон Николаевич), что удостоверяется настоящей справкой для представления в сельсовет».