— Не могу, а вдруг что — с меня же спросят!
— Дак, я и говорю, давай договор оформим, смен мне больше поставим, себе больше в итоге на карман откинешь.
— …
Я знал, что такими простым, но в то же время ушлым людям всегда нужно давать кусочек пирожка, чтобы они посговорчивее были.
— Не знаю, не знаю…
— Ну, а что тут знать-то?
— Может, ты сам спросишь у Александра Андрееича?
— Не могу я у него спросить, не в ладах мы.
— Понятно, ну давай на следующей неделе обсудим? — под напором он проминался, но в то же время оттягивал решение, такое поведение присуще слабым людям, не умеющим говорить нет, мне это только на руку.
— Эх, мне сейчас нужны, завтра, если быть точнее.
— Тогда завтра и решим? — нашел же всё-таки лазейку, сученыш. И только я открыл рот, чтобы возразить, как он продолжил. — Я такие решения не принимаю, тем более деньги не мои, у самого сейчас проблемы, по дорожной прогораем, давай, Слав, потом, всё потом обсудим? Идет?
— Идет.
— Ну и ладушки, пока.
— Пока…
Вот ведь пиздец. У кого ещё спрашивать? У Аркаши, с которым мы стены штукатурим? По нему видно, что он концы свести пытается уже далеко не первый год, если не десятилетие. Или у пидора этого, Александра, спрашивать? Ага, конечно…
Говоря простыми словами, жопа поворачивалась ко мне всё более и более раскрепощенными ракурсами. И теперь я понимал, что уехать и всё забыть у меня уже не получалось. И вот я сидел и сидел, думал и думал. Где? Что? Как? Часа два так сидел. Мои раздумья прервал звонок в дверь.
Дверного глазка у меня не было и пришлось просто спрашивать.
— Кто?
— Это… Александр.
Я знал, я понимал, я осознавал, я прекрасно в голове у себя прокрутил всё это. Но! Щелкнул замком и приоткрыл дверь, ровно настолько, чтоб увидеть его — в деловом костюме, побритого и отполированного, но от этого не перестающего быть тем, кто он есть. Перед собой я видел пидора.
— И?
— Зайти-то хоть можно?
— Зачем?
Он промолчал, но и взгляда не отвел, читалась в глазах какая-то растерянность, сомнение. Я таких чувств не понимал, все эти сомнения, переживания, ну нахера? Просто скажи всё как есть, мужик ты или нет?
— Тебе деньги нужны? — я уронил вниз голову и засмеялся. Это было действительно смешно, просто смешно. Спасибо, Мишка, брата-а-а-ан, спасибо!
— И что, если так? — поднимая голову, я улыбался, невозможно было не смеяться от тупости ситуации.
— Есть предложение, — я всё ещё сомневался.
— Проходи. — дверь я просто бросил, не маленький, разберётся, как зайти и обувь скинуть, сам я потопал на кухню. В такие моменты я жалел, что мне курить по состоянию здоровья нельзя. Он прошел следом за мной.
— Какое предложение у тебя для меня? — я разговаривал с ним, как с подчиненным, хотя всё было наоборот.
— Сколько тебе нужно денег? — он стоял, а я сидел на стуле.
— Сто тысяч. — нет, ну, а хуле мелочиться?
— Я готов хоть прям сейчас тебе их дать.
— Ты сначала скажи, за что, — и я обвел его презрительным взглядом.
— Только не надо на меня кидаться, я просто предложу. Да — да. Нет — нет.
— Я понял, понял, давай, слушаю. — он сомневался, мялся на месте и снова потел, тер руки и жутко нервничал, а я нервничал вместе с ним, ибо не к добру такое поведение.
Он взялся рукой за шею сзади, как бы двигая себя вперед, заставляя сказать то, что он не хотел говорить, а глазами уставился в мой шикарный советский ковер.
— За минет.
— Что?! — я вскочил. — Ты совсем охуел? Ни за сто, ни за двести, ни за триста я тебе сосать не буду! Пиздец какой-то… Я хуею! — я даже смеялся, потому как нереальность такой просьбы меня просто ввергла в шок.
— Да не ты мне, — всё также упершись взглядом в пол, бубнил он, — я тебе.
— Ахахаха? Да? Это, по-твоему, дело меняет? — и дело — это, конечно, меняло, но, тем не менее, меня такой расклад не устраивал, более того, я сам не понимал, почему ему не въехал ещё по зубам.
— Я просто предлагаю. — смотрел он уже в глаза, злой и недовольный собой, видать, самому стремно, что такой пидрила. — Если нет, то нет.
Нас перебил чайник — своим свистом. Он свистел, я смотрел на него, пытаясь понять, КАК можно до такого докатиться, а он смотрел на меня и не представляю, о чем он думал. Сил моих уже не было, я повернулся к плите и орущему чайнику и произнес:
— Нет. Проваливай.
========== Глава 4. Саша ==========
POV Саша. Ранее.
В тот день мне действительно не везло. Всё валилось из рук, ничего не состыковывалось, и дела только обрастали неприятными нюансами, вместо того, чтобы решаться. Я не был сопляком в работе, тяжелая жизнь меня закалила и я мог решить все проблемы, но такая закалка имеет и свои минусы…
Минусом была моя ориентация. Я люблю мужчин, всегда любил и буду любить. Секс — это, конечно хорошо, но мне нравилось наблюдать мужчин, смотреть: как они выглядят, их походка, щетина, широкая спина, грудь и волосы на ней, запах мужского тела, грубые руки — всё это я люблю. И, конечно, как самый настоящий романтик, я много раз обжигался.
Когда я впервые встретился с ним взглядом, то даже дышать перестал, настолько сильно он мне понравился. Его внешность, в первую очередь. Отец выдрессировал меня так, что я мог умело скрывать даже внезапные и сильные эмоции, поэтому просто стоял и смотрел, а внутри у меня всё переворачивалось! Воистину природа — это что-то невероятное, как она могла создать такое божество.
Великолепное тело, то самое, что я бы посчитал идеалом. Без грубых мышц и с приятной мягкостью, я почти щупал его тело взглядом, широкая спина, большие руки. Я не мог точно сказать, какое у него сложение, он был в сером пальто, которое так здорово подчеркивало его фигуру, что я одновременно хотел бы и раздеть его и оставить в нем. Лицо бога. Как выглядит бог, я не знаю, но, скорее всего, по такому образу и подобию. Прямой нос и широкая мужская челюсть, невероятной красоты подбородок. А щетина! О боги! Какая там была щетина!!! Ровная-идеальная, более густая под нижней губой и на самом подбородке, почти белая! Прямые брови с легким углом, такие правильные, такие идеальные, что можно было позавидовать! Глаза пронзительные, какого-то нереального цвета, какой может быть только у альбиноса! Губы мне захотелось просто съесть, как только я их увидел, не пухлые и не тонкие, а на нижней губе была такая ямочка, или, даже лучше сказать, полоска, делившая её на две половинки. Эти губы были созданы для поцелуев, для моих поцелуев, возможно. Взгляд просто выбил меня из колеи, столько чувства во взгляде, хотя он видел меня впервые. Ух!
Я смотрел и понимал, что очень-очень-очень-сильно его хочу, но стоять и пялиться было бы тупо, поэтому как можно спокойнее и небрежнее решил поинтересоваться, что произошло.
— Здравствуйте, что случилось? — ох, как же тяжело мне далась эта спокойная интонация. Я точно знал, что дверь пинали, слышно было даже то, что кто-то яростно матерился, но сразу обвинять человека было бы не тактично, поэтому вопрос был ни в коем случае не обвиняющий.
— Что случилось, спрашиваешь? — голос был подстать внешности. — Я тебе сейчас объясню. Видишь дверь? Я тут живу, а сука эта старая пытается выжить меня. Думаешь, блять, это смешно? Смешно?! — странно было то, что он подходил ко мне, как будто хотел ударить, вот только за что? — Я два гребаных месяца дерьмо это терпел, подарочки её у себя на машине, телевизор в пять утра, говно всякое у меня на дверях, постоянные жалобы. Какого хуя?! — мда…. Тут до меня дошло, почему столько страсти во взгляде.
И я расстроился. Честно, очень. Знаете, когда встречаешь вот такого человека, с которым хочется наладить какое-то общение, то расстраиваешься, когда видишь, как он тебя ненавидит. Отец учил меня этому много-много лет на своем примере. Если кто-то зол, и ты понимаешь, что бой ты не готов принять — отступись, гордость будет стоить тебе дороже. Поэтому я просто согласился с ним, как можно мягче.
— Понял.
— Понял?! И что ты понял? — этот жест нельзя было назвать дружелюбным, но он был красивый. Говоря это, он самую малость наклонил ко мне голову, чтобы ещё пронзительнее посмотреть в глаза, интонация же была ещё более агрессивная.