Как прекрасно, когда человеческая жизнь озарена идеей, во имя которой и самой жизни не жаль. И как страшно, когда человеческая жизнь озарена идеей, во имя которой и самой жизни не жаль. Никаких противоречий здесь нет. Великое счастье выпало каждому живому существу — познать свет солнца, запах травы, вкус воды. Чем за это каждый из нас отблагодарил Природу, которая милостиво позволяет нам мучить и убивать ее? Но милостиво ли? Наказание подстерегает на каждом шагу. И главное Ее наказание, когда Она неизбежно навсегда вдруг отнимает возможность видеть свет — всегда впереди. Значит, здесь все квиты. И не надо ханжества, а также самоунижения, а также нарочитой жестокости к Природе. Она неизмеримо умнее нас, ибо ее закон — закон последовательности и неизбежности.
Ах, мистер Бративати, куда это вы завели меня — выхода не найду?
Субботний Гайд-парк наполнялся народом. Вдали показался первый всадник. Его появление придало парковому пейзажу вид старинной английской акварели.
Грозовая туча над холмом
Первыми ее учуяли собаки. Медный красавец сеттер на миг остановился и заметался беспорядочно, тревожно. Ни с того ни с сего залаяла беленькая собачонка на руках у хозяйки; той — пудель, с выстриженным утиным носиком, с розовым бантиком между ушами. Вскочил неторопливый белый Лабрадор, подошел к хозяину и потыкался мордой ему в бок. Небо было безоблачно. Холм усеян людьми, лежащими, сидящими идущими, бегущими. На западном пологом склоне играли футболисты. По дорожкам бегали спортсмены всех возрастов. Дети возились в траве с мячами, игрушками, скакалками. Кто-то закусывал, отвинчивая головку термоса. Открыто целовались влюбленные.
Старичок понаблюдал за собаками и поднялся со скамьи. Я села на его место. Скамья была на самой верхней точке Примроуз хилла, — холма, венчающего Риджент-парк в центре Лондона.
Отсюда был виден город, та его часть, которая размножена по свету на цветных открытках, прославлена в веках. Слева виднелась «опрокинутая чаша» собора святого Павла, за ним смутно угадывались черты пышного Тауэр-моста. Ближе ко мне темнели крыши вокзалов. Справа остро впивались в небо шпили Вестминстера. Однако все это английское великолепие тонуло в лесу современных небоскребов-горилл — они были и справа, и слева, и сзади. Лишь под ногами лежал Риджент-парк, горящий сегодня всеми цветами. Распустились почки на деревьях, зацвели яблони и декоративные вишни, и это сиренево-розово-бело-зеленое царство, казалось, стремилось прочь от серых громадин, бегущих за ним.
Налетел ветер. Двое мальчишек, сидевших у моих ног на склоне холма, вскочили и, мгновенно развернув змея, запустили его. Алое полотнище с изображенной на нем черной бабочкой быстро уменьшалось, улетая и железно трепеща крыльями.
Туча выползла оттуда, откуда ее приближения совсем было не видно, из-за деревьев и небоскребов. Она была одна-одинешенька, круглая, как огромный шар с оборванными краями, сине-черная.
Туча накрыла холм, и хлынул град.
Такое бывает на исходе апреля нечасто. Англия и не помнит случая града в апреле. Футболисты разбежались под деревья. Те, у кого не было зонтиков, тоже. Люди с зонтами развернули их и не двинулись со своих мест. Я потерпела несколько секунд и спряталась под вязом. Мальчишки, привязанные к своему змею, втянув головы в плечи от крепких градин, бьющих их, повизгивая, плясали на склоне холма.
Град прошел, и вышло солнце. И все возвратились к своим занятиям.
Я спустилась с холма в сторону Риджент-парка, мимо молодого дубка, посаженного актерами Лондона в честь и память Вильяма Шекспира.
Свадьба и ссора
Накануне миссис Кентон сказала, что придет ко мне, если я хочу этого, на весь день. Мы будем смотреть телевизор, и она подробно все расскажет и объяснит.
Передача была объявлена по всем трем программам телевидения, но по двум Би-би-си она была одинаковая, а по Ай-ти-ви — коммерческому каналу — своя.
— Я предпочитаю Ай-ти-ви, — расположилась в кресле моя соседка, — программа неофициальная, в ней больше интересных подробностей. Впрочем, иногда мы будем переключать.
Весь день 14 ноября 1973 года был посвящен королевскому событию — дочь королевы принцесса Анна выходила замуж за капитана Марка Филиппа.
Задолго до свадьбы газеты в подробностях описали и обсудили жениха и невесту. Я узнала, что они познакомились в клубе верховой езды, оба увлекаются конным спортом, оба участвуют в соревнованиях. Несколько дней, ничуть не смущаясь, газеты, как заправские сплетницы, обсуждали жениха и охали, не находя в нем не то чтобы королевской, но ни капли более или менее «благородной крови».