— Ах, вы почти думаете, как я. И отношения России с Англией возможно развивались бы более ровно.
— Тогда все было бы по-другому! — повторил он подчеркнуто. — Нормандцы, слившись с нами, дали нашему национальному характеру склонность к захвату. Конечно, приятно сознание, что владеешь половиной мира, но каково все это терять, как теряем сегодня мы!
Мне казалось, что он начинает вдохновляться. Голос становился все громче и резче, соседи уже поглядывали на нас, и я в душе кляла себя за то, что ввязалась в разговор с сумасшедшим. А всему виной моя, развивающаяся лишь здесь, привычка вступать в разговоры с незнакомыми людьми, оправдывая себя тем, что я, мол, познаю страну, общаясь с ее гражданами. Вот и распутывайся теперь с потомком Гарольда.
Но распутываться не пришлось. Он умолк внезапно, как только его машина окончила стирку. После стирки праправнук Гарольда затеял сушку, и пока сушил, читал, больше со мной не общаясь. Я, конечно, новых разговоров не затевала.
Когда пришла пора ему уходить, он аккуратно сложил в свою корзину чистые тряпки, прямо взглянул мне в глаза небесно-голубыми холодными очами, попрощался и повез колесики.
Мне долго помнился этот взгляд — не было в нем никакого безумия, никакой странности, а было достоинство и равнодушие — столь типичное для англичанина.
Это была суббота. А завтра он должен проехать мимо моих окон.
Почему-то казалось мне, что он не проедет. Но он не только прогарцевал мимо, а, как обычно, поднял голову и, увидев меня, с прежней ласковой и доброй улыбкой кивнул. Удаляясь, он обернулся и махнул хлыстом.
— Нетрудно проверить, — заметил Антони Слоун, когда я рассказала ему о своем странном приключении, — в Британии принадлежность к тому или иному роду выяснена до деталей. Существуют геральдические книги, целые тома. Впрочем, скорей всего он просто сумасшедший.
— Знаете, Антони, не проверяйте моего всадника, не надо, — сказала я.
— Вы не хотите убедиться, что он впрямь сумасшедший?
— Не хочу…
— А может быть, и правда…
— Может быть. Это не имеет значения. Зато каково мне будет вспоминать, что я стирала белье в обществе потомка самого Гарольда.
— И при этом была почти что внучкой Владимира Мономаха.
— Не смейтесь, Антони, в этой истории есть некоторые, довольно романтические совпадения: я увидела всадника четырнадцатого октября, в день гастингской битвы — он оказался прямо связанным с нею. И вообще со словом «Гастингс», если бы вы занялись историей, то увидели бы сами, не раз было связано нечто роковое и не очень благоприятное для отношений России и Англии.
— Вы, конечно, имеете в виду Марию Гастингс?
— Мария Гастингс — лишь деталь. Но сколь многое скрыто за той историей, если разобраться.
В Лондоне одна из главных улиц живет под названием «Уайт-холл». Когда-то здесь стоял дворец с таким названием, остатки его сохранились до сих пор. Дворец строили при Якове Первом, из него везли на казнь короля Карла Первого.
Все эти факты хорошо известны и широко описаны. Но мало кто знает, что несколько раньше, при двоюродной бабушке Якова Первого Елизавете на месте «Уайтхолла» стоял другой дворцовый дом, известный тогда в Лондоне под именем «Йорк-хауз». В саду этого дворца и произошли на исходе шестнадцатого века удивительные события.
Орлиным взглядом окидывая мир, завоевывая без меча и пожара хитростью и миссионерством целые народы, Британия обратила внимание на далекую, но чрезвычайно лакомую для нее Россию. Неисчислимые богатства этой загадочной земли не зря тревожили сны тех, кому не терпелось прибавить к своему добру чужое.
1553 год. Устье Двины. С любопытством смотрят жители рыбацкой деревушки на невиданный доселе корабль, приставший к их берегу. Первое английское судно под предводительством капитана Ченслера. Последнего по приказу самого Ивана Грозного доставляют в Москву, где принимают с почестями и дают право свободной, беспошлинной и бесконтрольной торговли.
Ох, как! На Руси иначе и быть не могло: коль дружить, так уж дружить и ни о каком контроле речи быть не может! И развернулось на русской земле английское торговое общество «Московия», так широко и быстро развернулось, что и года не прошло со дня его основания, как пошли в царский приказ челобитные от русских купцов, где черным по белому были жалобы: и обманы, и каверзы чинят, и лишь свою выгоду понимают, а о нашей заботы нет, и подвохом действуют, и прямой грубости не забывают, когда что-то не по нраву их выходит. Сначала челобитные просто обиду сообщали, а потом в них люди криком кричать начали: «Помогите! Сил нет терпеть!»