Поль Верлен
Через три года
Толкнувши дверь, под скрип заржавленных петельЯ медленно вошел, предчувствуя обман,В тот садик, где, блестя сквозь утренний туман,Искрилася листвы росистая купель.
Все так, как было. Я проверил все: тоннельХмельного лозняка и трепетный платан,И в чуткой тишине чуть слышимый фонтанРоняет с шепотом серебряным капель.
И розы, как тогда, дрожали, как тогдаКувшинки ветерок ласкал, едва дыша,Здесь каждый стебелек я вспомнил без труда.
Я также отыскал Веледу у воды,Чья гипсовая плоть истлела и, шурша,Все сыплется под пошлый запах резеды.
Томление
Я — одрябший изнеженный Рим, что, давясь от зевоты,Сочиняет от нечего делать чудной акростих,А на кончике стиля танцует в лучах золотыхСлишком долгий закат, погружаясь в трясину дремоты.
Что такое, Аврелий, очнись, почему ты притих?Ах, Батилл, нехороший, пусти наконец, ну чего ты…Повалившись на стол, вот свинья, прямо в лужу блевоты,Сотрапезник, икая, хрипит среди кубков пустых.
И бегут легионы, и варвары рвутся к столице,Вам повсюду мерещатся их идиотские лица,Ах, все выпито, съедено все, да чего тут жалеть!
Из провинции снова приходят тревожные вести,И ваш раб начинает, пожалуй, немножко наглеть,И такая, такая тоска! А душа не на месте…
Моя сокровенная мечта
Мне нравится мечтать о женщине одной,Что мне с ней хорошо, и ей со мною тоже,Что все в ней на нее всегда так не похоже,И мне с ней хорошо вдвоем, а ей со мной.
Она умеет быть и не совсем иной,И не такой как все. Она — одна. О боже,Пусть это только сон, я знаю, пусть, и все жеМне дорог мой обман, наивный и блажной.
Блондинка ли она, брюнетка, что мне в этом?А имя у нее, наполненное светом,Из звонких тех имен, что вверены Судьбе.
И взгляд ее похож на статуй взгляд далекий,А голос, он хранит, торжественный, в себеСмысл изначальный слов утраченных, глубокий.
Обет
Ах, первая любовь, томленья, розы-грезы,О странные глаза застенчивых подруг,О трепетный союз еще не смелых рук,О клятвы, о слова, о боже — эти слезы!
О боже, с той поры лишь ропот и угрозыНевидимых врагов мне чудятся вокруг,Весну моих утрат зима сменила вдруг,И вот уж дни мои полны угрюмой прозы.
И, словно сирота безродный, с той порыОдин, совсем один, без брата и сестры,Я горестно терплю несчастье за несчастьем.
О та, что и без слов привыкла понимать,О женщина! Когда, с заботой и участьемОна порою в лоб целует нас, как мать.
* * *
Надежда вновь блестит соломинкой в сарае,Хватайся за нее, не думай о былом.Бьют полдень. Спи. Оса кружится над столом,А ты все ждешь, свой лоб руками подпирая.
Ах, бледная душа, и столько лет спустяТы не устала ждать. Бьют полдень. Это снится.Пей! Вот вода, и жди. А я, сомкнув ресницы,Забормочу сквозь сон, как кроткое дитя…
Бьют полдень. Ах, мадам, уйдите, ради бога,Пусть он еще поспит, да-да, еще немного…И гул ее шагов все чудится ему.
Как камушек из рук сквозь брызнувшие слезы,Надежда падает в таинственную тьму…Когда же зацветут сентябрьские розы!
Анри де Ренье
Листва
Счастливая пора грядет, животворя,И все короче тень, и редко непогода,Сверкая, омрачит сиянье небосвода,И с каждым днем светлей вечерняя заря.