Everness{18}
Одной лишь только вещи нет — забвенья,Господь, спася металл, хранит и шлаки,И плевелы исчислены, и злаки,Все времена — и каждое мгновенье.Все обратимо: сонмы отраженийМеж двух зеркал рассвета и закатаХранят следы твоих отображенийИ тех, кто отложились в них когда-то.Любая вещь останется нетленнойВ кристалле этой памяти — вселенной,Где мыслимы любые расстоянья.Ты здесь бредешь по долгим коридорам,Не знающим предела. За которымУвидишь Архетипы и Сиянья.
Пробуждение
И прянул свет! Кружась в сознанье спящем,Обрывки снов к былому сну восходят,И вещи неминуемо находятСвои места в постылом настоящем.Мне грезились: миграции сквозь времяПтиц и народов, орды, легионы,Рим, Карфаген, руины, казни, троны,Всех прошлых лет мучительное бремя!А вот и возвращается сегодня:Мое лицо, мой голос, ноги, руки,Цвета и формы, запахи и звуки,И память — наказание Господне!Довольно снов! В одном из пробужденийУвидишь мир без этих наваждений.
Religio Medici, 1643{19}
Спаси меня, о Господи. (ВзываюК тому, чье имя — звук пустой, и все же,Как если бы Ты слышал это, Боже,Лишь на Тебя с надеждой уповаю.)Дай мне защиту от себя. Об этомТебя просили Браун, Монтень, а такжеОдин испанец. Господи, вот так же,О Всемогущий, сжалься над поэтом!Спаси меня от жажды смерти. Дважды,Поскольку нет возврата человеку,Нельзя войти в одну и ту же рекуВ нее уже вступившему однажды.Пускай мне смерть навек закроет вежды,Не от нее спаси, но от надежды.
В лабиринте
О ужас, эти каменные сетиИ Зевсу не распутать. Изможденный,Бреду сквозь лабиринт. Я осужденный.На бесконечно-длинном парапетеЗастыла пыль. Прямые галереи,Измеренные долгими шагами,Секретными свиваются кругамиВокруг истекших лет. Хочу быстрееИдти, но только падаю. И сноваМне чудятся в сгущающемся мракеТо жуткие светящиеся зраки,То рев звериный. Или эхо рева.Иду. За поворотом, в отдаленье,Быть может, затаился наготовеТот, кто так долго жаждал свежей крови.Я столь же долго жажду избавленья.Мы оба ищем встречи. Как и прежде,Я верю этой меркнущей надежде.
Лабиринт
Мир — лабиринт. Ни выхода, ни входа,Ни центра нет в чудовищном застенке.Ты здесь бредешь сквозь узкие простенкиНа ощупь, в темноте — и нет исхода.Напрасно ждешь, что путь твой сам собою,Когда он вновь заставит сделать выбор,Который вновь заставит сделать выбор,Закончится. Ты осужден судьбою.Вдоль бесконечных каменных отростковДвуногий бык, роняя клочья пены,Чей вид приводит в ужас эти стены,Как ты, блуждает в чаще перекрестков.Бреду сквозь лабиринт, уже не веря,Что повстречаю в нем хотя бы зверя.
Он
Ты — слеп. Твой взор сожженный ненавидитПалящий диск, зияющий зловеще,Теперь ты лишь ощупываешь вещи.Он — свет, отныне черный, он все видит:Мутации луны, жерло клепсидры,И то, как отдают земные недраСвой скудный сок корням упорным кедра,В нем рдеют тигры и чернеют гидры{20}.Как скопище несметных повторений,Глядящихся в свое отображенье,Он — сущего живое отраженьеИ каждое из собственных творений.Я звался Каином. Познав мои страданья,Господь украсил адом мирозданье.
Угрызение
Я совершил тягчайший из грехов,Я не был счастлив, нет мне оправданья,Извел я годы, полные страданья,На поиски несбыточных стихов.Родители мои меня зачалиДля тверди, влаги, ветра и огня,Ласкали и лелеяли меня,А я их предал. Горше нет печали.Проклятье мне. Я тот, кто дал созретьВ своем уме, очищенном от чувства,Обманчивым симметриям искусства.Я их взалкал. А должен был презреть.Пускай я проклят с самого зачатья,Веди меня вперед, мое проклятье!