Первая победа
На сегодняшний матч по квиддичу собралось много народа. Помимо болельщиков и просто желающих поглазеть, еще и почетные гости. Первая игра сезона, Слизерин – Гриффиндор. Но не это собрало так много людей вместе. Главной интригой игры стало то обстоятельство, что ловцы обеих команд носили фамилию Поттер. Сам Главный аврор восседал на трибуне и поглаживал судорожно сжимающуюся ладошку его жены, Джиневры Поттер. Вся беспристрастность, написанная на его лице, была показная, что сразу было понятно его близким. Рон и Гермиона были здесь же, Роза не играла, конечно, но они пришли поболеть за племянников. Неподалеку с удобством расположился Драко Малфой вместе с сыном, рука которого до сих пор покоилась в белом гипсовом лубке. Малфой помахал Поттеру-старшему, и его губы растянулись в усмешке. Джиневра занервничала и заерзала на месте, прошипев нечто похожее на «уймись, хорек!». Малфой улыбнулся еще шире — никак услышал? — и стал пристально всматриваться в фигурки, появляющиеся в небе над стадионом под бодрый голос комментатора. — Гриффиндор! – провозгласил он с гордостью, так как сам был именно с этого факультета. Капитан команды — Фред Уизли! Гарри Поттер чуть приобнял жену, у которой по щеке скатилась предательская слезинка. Перечислив охотников, комментатор добрался до вратаря: — Кристиан Вуд! – и толпа взорвалась аплодисментами, приветствуя младшего сына известного игрока. — И, наконец, ловец отважных гриффиндорских львов, — выдержав драматичную паузу, во время которой над стадионом повисла гнетущая тишина, комментатор продолжил: — Джеймс Поттер! – Гарри почувствовал, что сердце остановилось и только-только начинает биться, отчаянно быстро, будто внезапно ухнув с огромной высоты. Сын, его сын, там, над полем, как и он когда-то… Осознание гордости за него, собственные воспоминания душили, не давали дышать. И ведь он знал, что нервы надо поберечь, что самое главное впереди, но не мог удержаться, впрочем, снаружи оставаясь таким же бесстрастным. — И команда наших хитрых змей – Слизерин! Аплодисменты, но гораздо тише. Все-таки слизеринцев мало. А тех, кто болеет за них, еще меньше. Когда начали перечислять состав команды, Поттеру-старшему вдруг стало невыносимо душно. Задорный мальчишеский голос комментатора доносился как сквозь вату. — И ловец Слизерина – Альбус Поттер! Трибуны заревели в предвкушении: Поттер против Поттера, как тут удержаться от восторженных комментариев и свиста? А Альбус Поттер между тем сделал какой-то невероятный кульбит в воздухе, красуясь на новенькой метле с древком фисташкового цвета и посеребрением в местах захвата рук и места прикрепления гибких, изящных прутьев. Гарри Поттер поймал вопросительный взгляд Рона, и устало покачал головой. Нет, он не был готов обсуждать метлу Ала прямо сейчас. Совсем не готов. Он все еще помнил, как его сын уныло разглядывал стандартное хогвартское помело, как отворачивался от отца, зашедшего в раздевалку поддержать, и как обиженно сопел, когда тот попытался сказать что-то ободряющее. И тут как из подземелья («преисподней» — услужливо подсказал внутренний голос) появился сам Драко Малфой собственной персоной. И совершенно дружелюбно улыбнувшись его сыну (он, что забыл, что это тоже Поттер, черт побери!), он протянул ему новую метлу. — Что это? – тихо спросил народный герой, чувствуя, что сейчас покроется малосимпатичными багровыми пятнами, которые всегда расцветают на щеках и шее в приступах гнева. — Метла, – ответил Малфой, и в его голосе было столько привычного ехидства, что захотелось дать кулаком. Вот так просто. Дать в слизеринский аристократический нос своим тяжелым гриффиндорским кулаком безо всяких изысков в виде заклинаний. — Вижу, — парировал Поттер, с неудовольствием замечая, как у его сына глаза загорелись при виде нового средства передвижения. — Держи, Альбус, — сказал Малфой, как ни в чем ни бывало. Поттер-младший судорожно сглотнул и взглянул на багровеющего отца. Он все прекрасно понял. Но отказаться не мог. И чувствуя себя униженным, но не в силах ничего с этим поделать, он протянул дрожащую руку к вожделенной метле и чуть слышно прошептал: — Мне?.. — Ты думаешь, Малфой, что я не в состоянии купить сыну метлу? — медленно и четко проговорил Главный аврор, и угроза в его голосе смешалась с неприкрытой яростью. Такого отца Альбус боялся. Ох, как он его боялся. На того иногда накатывало, и тогда оставалось только сбежать из дома под благовидным предлогом, пока мама вызывала по камину дядю Рона и тетю Гермиону, и они втроем успокаивали разбушевавшегося папу. Вот и сейчас захотелось сбежать. Благо игра уже вот-вот начнется. — Я думаю, — ледяным голосом ответил мистер Малфой, выдерживая гневный взор отца, — что никак не могу позволить слизеринской команде играть на такой рухляди. Если ты позволяешь это собственному сыну, за дело, признаю, это не значит, что меня не волнует честь факультета МОЕГО сына, Поттер. А Альбус Северус достаточно взрослый, чтобы принимать решения по поводу собственных подарков. Все. Вот теперь от осознания того, что ему не просто дают попользоваться, а ДАРЯТ эту замечательную метлу, нечто внутри Альбуса снова вырвалось на свободу и, схватив цепкими лапками подарок, не думало отпускать его. Мальчик быстро метнулся к выходу, сжимая метлу, трусливо решив не встречаться с отцом глазами, благо был уже полностью экипирован и готов к своей игре. Ощущение, что он вот так просто поссорился с отцом из-за какой-то (ну ладно, самой замечательной на свете!) метлы перед началом такого важного для него мероприятия, очень досаждало Альбусу, но он благоразумно рассудил, что отец его простит. На то он и отец. А за него будет тетя Гермиона болеть. Вот. Она сама ему по секрету шепнула. Тетку Альбус любил, она притягивала его своей прямотой и желанием делить все на белое и черное. Это было здорово — спорить с ней по какому-то ни было поводу и смотреть, как суживаются теплые карие глаза, а губы улыбаются и слышен заливистый смех. Но это не обидно. Альбус-то знает, что он всегда прав. — Что ты вообще здесь делаешь?! – аврору захотелось утащить нахала куда-нибудь и устроить допрос. Он же просто купил. Самым нахальным образом купил только что его сына! Как?! Как теперь он посмотрит в глаза Джинни? Ведь говорил же, не покупать метлу – это не выход… Не послушалась. Настояла. Вот пусть теперь и радуется. Метлу ее сыну купил Малфой. Представив лицо жены, когда она услышит подобное заявление, Гарри вдруг почувствовал, как ярость отступает, лишь ощущается легкое покалывание в подушечках пальцев. И только сейчас он увидел, что стекла задребезжали, все шкафчики открылись, а в самой раздевалке несильно, но ощутимо запахло озоном. «Старею, надо держать себя в руках». — Я пришел поболеть, – улыбнулся Малфой, похоже, ни капли не впечатленный поттеровской яростью. — За кого? – почти автоматически спросил Поттер, силясь удержать стихийную магию под контролем. — А у меня есть выбор? За Поттера, Гарри, за Поттера. Опешив, что Малфой в кои-то веки назвал его по имени, Поттер-старший на негнущихся ногах отправился на стадион, где поведал ошеломленной Джинни, что их сын будет сегодня на самой скоростной метле, выпущенной в магическом мире. И её ему подарил Малфой. Да, да, дорогая Джиневра. Удивлена? Ну, что ж. Не в моих правилах говорить «я предупреждал», но все-таки скажу, что предвидел. Он же слизеринец, Джинни, пора это уже понять. Шляпа не распределяет просто так. Он слизеринец, а они всегда… Всегда находят выход из любой ситуации. Ловцы застыли, как и положено, по краям поля. Было абсолютно непонятно их настроение с такого расстояния, но Альбус точно знал, что у него оно подавленное, а у Джеймса – торжествующее. Вот только брата терзает смутная тревога и недовольство по поводу его, Альбуса, новенькой метлы. «А вот тебе и…!» — додумать потрясающую по своему содержанию мысль не получилось, Альбус увидел снитч. Маленький золотой мячик, дразня, пролетел прямо под носом и увернулся от ловких рук ловца Слизерина, в то время как гриффиндорский ловец тоже приметил снитч и теперь на всех порах мчался к победе. — Ловцы заметили снитч! – завопил комментатор дурным голосом, и вдруг на трибунах стало тихо. Пронзительно, невероятно тихо. Впрочем, всего на секунду. А в следующую зрители разразились овациями, выражая свою поддержку, кто – Гриффиндору (по большей части), кто – Слизерину (меньшинство, но более крикливое и несдержанное). Но в одном стадион был единогласен. И с той и другой стороны неслось: — Поттер! — Поттер, сделай его! — ПОТТЕР! И Гарри почувствовал, что находится в каком-то сюрреалистическом сне, где отовсюду слышится его фамилия. Из ступора Главного аврора выбил тягучий, чуть ломающийся голос совсем рядом: — Поттер, твою мать, идиот! Де жа вю. Нет, не Малфой. Его сын. С таким же голосом, интонациями и коронной фразой. Ощущение реальности покидало Гарри стремительно, и только две точки, сближающиеся и разбегающиеся в небе, могли держать его на грани разума. Альбус увидел снитч и тут же уловил движение слева. Бладжер. Всплеск адреналина от первой игры пьянил, заставлял мозг работать на пределе возможности, точно и мгновенно рассчитывая траекторию летящих предметов. И эта траектория в данный момент пересекалась прямо с траекторией полета Джеймса. На треть секунды стало страшно за брата, на четверть — подумалось, что это квиддич, здесь все получают бладжером, на одну восьмую – захотелось защитить… Но он не защитил, он просто смотрел, как тяжелый мяч с размаху бьет брата по голове, как тот, завалившись вперед, падает вниз, на мягкий песок. И только одно чувство бьется где-то у самого горла: поймал. Снитч в руке. Как это произошло? Когда? То есть брата не защитил, а снитч поймал?.. Ощущение предательства заползло куда-то внутрь холодным липким потом, капли которого застыли слезинками на щеках, заползло, чтобы поселиться в сердце одиннадцатилетнего мальчишки, где ничего подобного еще не было. Джеймса уже левитировали в больничное крыло, как и еще нескольких игроков, получивших бладжером по разным частям тела. А Альбус поднял кверху ладонь с зажатым в ней трепещущим снитчем. «Будто живой!». Слизеринская сторона взорвалась улюлюканьем и аплодисментами, и момент триумфа полностью смыл весь неприятный осадок от истории с Джеймсом. Альбус убедил себя, что не мог успеть. Никак не мог. Когда он с торжествующим и ликующим видом повернулся к гостевой трибуне, то не увидел там никого из своих родных. Пусто. Скользнув угасающим взглядом по незнакомым лицам, Альбус вдруг увидел Скорпиуса, который улыбался. Искренне улыбался ему, и в глазах его читался невероятный восторг. Но через минуту он сменился привычным равнодушием, и Скорпиус повернулся к отцу, продолжая какой-то начатый разговор. А Альбусу захотелось кувырнуться на метле, повиснуть на вытянутых руках над полем или просто закричать в солнечное небо что-нибудь невероятно глупое. Просто так. Слизеринская команда окружила своего героя, утащила за собой в раздевалки, где он сполна насладился новым титулом победителя. Но уже через десять минут, вырвавшись из духоты, переодевшись быстро и кое-как, Альбус уже стоял у больничного крыла. Гарри Поттер курил у входа и сразу же обнял подбежавшего Альбуса за плечи. Уткнувшись носом в отцовскую мантию, так привычно пахнущую тяжелым запахом дорого табака, пряностями и еще чем-то неуловимо горьковатым, Альбус понял, что больше не может сдерживаться и разревелся, как маленький. — Все хорошо, Ал, все нормально, Джима уже завтра выпишут. Все хорошо. Альбус остервенело помотал головой. Да, Джим. Конечно. Он волновался за него, но все-таки больше его волновали отношения с отцом. — Прости меня, пап, — пробормотал он невнятно, чуть закашлявшись от сладковатого дыма отцовской сигареты. (почему сладковатого? Он же горький…)