- Ты сказал «тоже».
- Неважно. Смотри, это за тобой.
Некоторое время мы молча наблюдаем за тем, как трап подъезжает и пристраивается к самолёту.
- Ну, мне пора, - Глеб протягивает руку.
- Счастливо. Когда долетишь, сообщи.
- Думаешь, со мной может что-нибудь случится?
- Чем чёрт не шутит?
Усмехнувшись, Глеб направляется к трапу. Он чувствует себя в полной безопасности. Уверен, мысли о догробной и вообще какой бы то ни было жизни посещают его разве что в качестве упражнения для ума.
В боку самолёта открывается люк, свет вырывается из салона, и через минуту мой друг скрывается в нём.
Разворачиваюсь и быстрым шагом направляюсь к машине. Внутри меня ждёт Марна. Сквозь стекло мы наблюдаем за взлётом самолёта. Удаляясь, он превращается в мигающий взлётными огнями крестообразный силуэт.
- Домой? - спрашивает Марна.
- Нет, покатаемся.
Генрих газует, и мы едем по ночному городу. Он, как всегда, упоительно красив, но сейчас меня не радуют его урбанистические пейзажи. Марна молчит, глядя в окно. На её лице не отражается ничего. Думаю, киборги равнодушны к виртуальности. Интересно, она захватила личину дочери Шпигеля или заранее готовилась к внедрению? Скорее всего, первое. А может, просто выкупила.
Всё это уже неважно. Иногда вещи, казавшиеся тебе очень существенными, вдруг теряют значение. Нет, дело не в любви. Дело в том, что я стою на пороге, и мне осталось сделать только шаг.
Мимо тонированных стёкол проносятся освещённые улицы, нас обгоняют машины, вылупившиеся в темноту фарами, мелькают круглые лица фонарей. Я сижу, прислонившись к мягкой спинке сиденья, и снова думаю о том, что всё больше людей покидает меня. Лишь стоя на асфальтированной и плоской, как надгробие, взлётной полосе, я осознал, что Глеб всё это время был не только моим деловым партнёром, но и по-настоящему близким и верным товарищем. Он не думал о том, о чём размышлял я бессонными ночами, не выстраивал рекламных кампаний и никогда никого не ненавидел. Точно так же, как он продавал младенцев, он мог бы заниматься чем-то другим: работа не оказывала влияния ни на его судьбу, ни на образ мыслей, она была необходимостью, но не предметом рефлексии. Жизнь казалась ему простой, хоть и не лишённой неприятных моментов - дорогой, по которой просто надо идти. Архитектор с ясным мышлением.
Марна отворачивается от окна и включает телевизор.
- Не против? - спрашивает она.
- Да пожалуйста.
На экране гримасничает ведущий ток-шоу. Его лицо выглядит знакомо.
- И все эти так называемые бизнесмены, на самом деле, - всего лишь гнойные паразиты на теле нашего стремящегося к лучшему будущему общества, - надрывается он. - Торговцы смертью! Неужели мы потерпим их присутствие в наших рядах? Всю эту мразь следует вырезать, как раковую опухоль! Выродки заперлись от нас в стеклянных башнях-небоскрёбах и думают, что им ничего не грозит. Но возмездие неизбежно! - ведущий вперивается в объектив камеры грозным взглядом. - Слышите?!
- Это про нас, - говорю я.
- Переключить?
- Как хочешь. Меня эти кликуши давно не трогают.
Марна меняет канал. Попадает на передачу о строительстве новых оградительных линий на пути распространения Природы. Бессмысленное занятие. Планета всё равно возьмёт своё. Лишь бы не на нашем веку. А там, как говорил один король, хоть потоп.
Снова гляжу через стекло. Города, что я вижу, не существует. Но какое это имеет значение? Много ли мы обращаем внимания на то, что реально?
Я остался с Олегом и Марной, моей недавно обретённой любовью. Пребудут ли они со мной или тоже уйдут? Можно ли быть уверенным в чём-то - хоть в действительности, хоть в виртуальности?
Мы строим планы, но жизнь - а кто-то скажет, что Бог - расставляет всё по местам.
Повернувшись, смотрю на точёный профиль Марны. Эта женщина создана для меня - не важно, судьбой или инженером. Она - загадка, и я хочу познать её тайны.
Почувствовав мой взгляд, Марна оборачивается и отвечает мне тёплой улыбкой.
- Что такое? - спрашивает она ласково.
Наверное, ей кажется, что я нуждаюсь в утешении, но я давно привык не обращаться за ним к другим.
- Ты ведь останешься со мной?
Это всё, что мне надо знать.
- Конечно.
- Навсегда?
- До гроба.
Я не могу сдержать смех. Глеб был прав: поразмыслить о жизни и смерти никогда не лишне.
- Почему ты смеёшься? - спрашивает Марна.
- Просто так. Поедем домой?
- Если хочешь.
- Генрих, в особняк, - говорю я шофёру, и «Бэнтли», резко свернув, устремляется к окраине города.
Киборги не бессмертны. Никто не бессмертен: энтропия всесильна. Но вероятность того, что Марна - вернее, Зоя - переживёт меня, велика.
- Сколько в среднем живут киборги? - спрашиваю я.
- Слишком долго, - отвечает Марна. - И людям это не нравится. Тебе тоже?
- Я не завидую. Наверное, просто ревную.
- К чему? - Марна выглядит удивлённой.
- К твоей жизни после меня.
- Не будет никакой жизни «после», - Марна произносит это так серьёзно, что мне становится смешно.
- Прости, - говорю я, не подавая виду.
- Ты должен был догадаться.
- Разумеется.
Дальше едем молча. Марне удаётся найти канал, по которому показывают концерт классической музыки. Салон заполняется волшебными звуками.
Может, рассказать Марне о твари, заведшейся в моей квартире? Нет, пожалуй, не стоит: она и так считает, что я чокнутый. Да зачем? Если это галлюцинация, мне нужен психиатр, а не психолог-бихейвиарист. А если нет… Стоп! Что значит «если нет?» Ничем иным это чудище, вылезающее из трещины в потолке, быть не может. Только не в реальном мире.
Когда «Бэнтли» останавливается перед крыльцом нашего дома, мы выходим и поднимаемся по ступенькам. Фёдор открывает дверь.
- Добрый вечер, - говорит он с лёгким поклоном. - Прикажете подавать ужин?
- Нет, - отвечает за меня Марна, отдавая Фёдору пальто. - Мы обойдёмся.
Я киваю дворецкому, и он уходит.
Мы поднимаемся в мою спальню и начинаем раздевать друг друга. Я вдыхаю аромат волос Марны: он пронзает меня тысячей стрел. Я - святой Себастьян, привязанный к дереву. Мне суждено лежать без памяти, истекая кровью, пока вдова Ирина не отыщет меня, чтобы вернуть к жизни.
Я помогаю Марне избавиться от одежды, а она снимает с меня рубашку и брюки. Спустя полминуты мы, обнажённые, приникаем друг к другу.
Руки Марны движутся вдоль моей спины, пальцы касаются позвонков. Я растворяюсь в ней, забывая о себе, теряя ощущение границ собственного тела. Это не физическое - скорее, духовное. Сознание расширяется и захватывает Марну, поглощает её, ассимилируя и ассимилируясь. Мы падаем на постель и целуемся. Кажется, клетки кожи проникают друг в друга, мышцы тают, кости растворяются, жидкости смешиваются. Я и Марна - андрогин, некогда разделённый богами, но вновь обретший свои половинки. Любовь - это клей, восстанавливающий былое совершенство.
Тела, оболочки, плоть - перестают ощущаться. Чистые сознания исследуют друг друга и находят отклик повсюду. Мы словно смотримся в одно зеркало, но с разных сторон, и граница магическим образом исчезает.
Марна на секунду отодвигается, чтобы взглянуть мне в лицо. Я вижу зеленоватый блеск её зрачков.
Я - звезда, падающая по спирали в чёрную дыру, частица солнечного ветра, обречённая претвориться в антиматерию.
Напряжённые соски Марны касаются моей груди. Её бёдра сжимают меня всё сильнее, а дыхание обжигает. Я чувствую капли пота, выступившие на коже. Мы не двигаемся, а скользим в бешеном ритме, и вот Марна вскрикивает. Крик сменяется протяжным стоном, и она прижимается ко мне всем телом сразу. Спустя пару секунду я изливаюсь в неё, и мы замираем, не расцепляя рук и ног.
- Любимый! - шепчет Марна.
Её голос летит, словно песок над пустыней.
Мне хочется стать Фаустом, чтобы остановить мгновение - заморозить, заспиртовать, залить формальдегидом подобно тому, как техники на моей фабрике консервируют в банках мёртвых младенцев!