Майло кивнул и выпил чаю. Джакомо наконец поднял бокал и отпил пива.
— На вкус как Bud. Это что, пакистанец?
— Нет, индеец.
— У нас, откуда я родом, тоже есть такие.
— Индейцы?
— Да, они и их рестораны. Никогда не был.
— Бэйсайд, — сказал Майло.
— Я там вырос, я оттуда не уезжал. Ничего особенно не изменилось, за исключением того, что в дополнение к итальянцам и евреям у нас теперь есть китайцы, другие восточные народы и индийцы. Мне довелось ремонтировать их стиральные машины. Вы знаете Бэйсайд?
Майло покачал головой, Джакомо повернулся ко мне.
— Я был на Манхэттене, вот и все.
— Это центр. Центр хорош как для очень богатых, так и для бедных и бездомных, для обычных людей места посередине нет.
(Он сделал большой глоток пива.) Да, Бад, в этом нет никаких сомнений.
Он ударил кулаком по столу, и мышцы его предплечий напряглись. Сухожилия дрожали. И снова большие белые зубы. Хочется укусить.
— Тори хотела, чтобы ее заметили. С тех пор, как она была маленькой. Моя жена сказала мне, что она не такая, как другие. Она водила ее на детские конкурсы красоты, иногда она выигрывала ленточку, моя жена была счастлива. Уроки танцев, пения, драматического искусства в школе. За исключением того, что оценки Тори были не очень хорошими, и ей пригрозили бросить театральное искусство, если она не сдаст математику. Она получила минимальную оценку, но только под угрозой.
— Игра была его главным занятием, — сказал я.
—Ее мать постоянно говорила ей, что она может стать большой звездой. Она поощряла его, чтобы дать ему, как бы это сказать?... уверенность в себе. На первый взгляд это кажется хорошей идеей, но она натолкнула маленькую девочку на новые идеи.
— Амбиции?
Он отодвинул свой стакан.
— Тори никогда не должна была сюда приходить… Что она знала о жизни, чтобы остаться совсем одна? Это был первый раз, когда она приняла
самолет. Это сумасшедшая страна, не правда ли? Ребята, скажите мне, если я ошибаюсь.
— Иногда это трудно, — признал Майло.
— Страна дураков, — повторил Джакомо. До приезда сюда Тори не работал ни дня в своей жизни. Долгое время она была нашей единственной дочерью, она ведь не могла ходить со мной на работу, верно?
— Она жила с вами до приезда сюда?
— Да, и ее мать обо всем позаботилась. Она ни разу не заправила постель. Вот почему было так безумно уйти вот так, внезапно.
— Значит, внезапное решение? Я спросил.
Джакомо нахмурился.
— Его мать приставала к нему годами; но да, она нам это прямо сказала. Она окончила среднюю школу девять лет назад и с тех пор ничего не сделала, кроме как вышла замуж... и это продлилось недолго.
— В каком возрасте она вышла замуж?
— В девятнадцать. Еще один парень из старшей школы, с которым она встречалась, неплохой парень, но не очень умный. (Он хлопнул себя по лбу.) Сначала Майки работал на меня, я хотел им помочь. Но он даже не мог понять, как работает гаечный ключ. Поэтому он в итоге пошел работать к своему дяде.
— Что делать?
— Городская служба здравоохранения, как и все члены его семьи. Хорошая зарплата, хорошая пенсия, членство в профсоюзе — это все, что нам нужно знать. Я тоже начинала с этого, но когда я прихожу домой, там воняет, и мне надоедает. Тори сказала, что от Майки тоже воняло, и этот запах не выветривается. Может быть, именно поэтому она расторгла брак, я не знаю.
— Как долго продлился их союз? — спросил Майло.
— Три года. Потом она вернулась домой. Она сидела там, сложа руки, пять лет, за исключением тех случаев, когда ходила на прослушивания для рекламы, в качестве модели и тому подобное.
— Она что-то получила?
Он кивнул. Наклонился над чемоданом и достал из отделения две фотографии.
Лицо Тори Джакомо было на несколько миллиметров длиннее, чем нужно, чтобы иметь форму идеального овала. Большие темные глаза под накладными ресницами
пушистый. Слишком много дымчатого макияжа, сегодня это не в моде. Такой же ямочный подбородок, как у его отца. Симпатичная, почти прекрасная, пожалуй. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы прийти к этому выводу, а в мире мгновенных впечатлений это слишком долго.
На первой фотографии у нее были длинные, темные, волнистые волосы.
С другой стороны, они едва достигли ее плеч и стали пенистыми и платиновыми.
— Она всегда была великолепна, с самого детства, — продолжил Лу Джакомо. Но этого ведь недостаточно, верно? Чтобы двигаться вперед, мы вынуждены совершать безнравственные поступки. Тори была хорошей девочкой, она никогда не пропускала воскресную мессу, и не потому, что ее заставляли. Моя старшая сестра стала монахиней, и она была очень близка с ней. Именно Мари-Агнес договорилась с епископом об аннулировании брака.