По дороге домой я размышлял о романе Норы с Мизервом. Были ли они соучастниками в самом страшном преступлении или это был просто очередной весенне-осенний роман?
Было бы неплохо, если бы Рейнольда Пити поймали на совершении ужасного деяния и он признался в нескольких преступлениях. Все могли бы двигаться дальше.
Я понял, что еду слишком быстро, и сбавил скорость. Я положил туда компакт-диск
в плеер и услышал чистый, приятный голос Минди Смит. Которая ждала своего мужчину, который должен был приехать следующим поездом.
Единственное, что меня ждало, — это почта и непрочитанные газеты. Может быть, мне пора завести еще одну собаку.
Когда я выехал на бульвар Сансет, сзади меня остановился темно-бордовый Audi Quattro, припаркованный на восточной стороне Беверли-Глен, и не двинулся с места. Я нажал на газ, и Audi тоже. Она ехала так близко, что в зеркало заднего вида я мог видеть птичий помет на четырех кольцах ее логотипа. Тонированное лобовое стекло не позволило мне увидеть больше. Я перестроился в правую полосу. Вместо того чтобы обогнать меня, Audi переключила передачу, какое-то время ехала рядом со мной, а затем ускорилась, взревев двигателем. Я различил силуэт водителя; пассажиров нет. Его задний бампер украшала наклейка с красными буквами на белом фоне.
У меня не было времени прочитать все сообщение, которое, похоже, заканчивалось словом «терапия».
Когда я выехал на съезд на свою улицу, Audi Quattro уже исчез.
Обычный день на дорогах Лос-Анджелеса, ничего более: я смутил ее, и она сочла нужным сообщить мне об этом.
*
Когда я вошел в дом, зазвонил телефон.
— Извини, что не застал тебя сегодня утром, — сказал Робин.
На секунду я застыл в растерянности. Потом я вспомнил, что звонил ей, но не оставлял сообщения. Она поняла мои сомнения.
— Определитель номера, — объяснила она.
— Я просто хотел поздороваться.
— Хочешь встретиться? Просто поговорить?
- Конечно.
— Может быть, поговорить и поесть? Ничего лишнего, место вы выбираете сами.
Прошло много времени с тех пор, как она последний раз приходила в дом, планировку которого она себе представляла.
— Я могу что-нибудь приготовить, — сказал я.
— Если вы не возражаете, я бы лучше вышел.
— Во сколько мне за вами заехать?
— Скажем, в семь часов или в семь тридцать? Я подожду тебя снаружи.
Другими словами, не заходить? Или ей захотелось подышать свежим воздухом после часов, проведенных среди опилок и запаха лака?
*
Помимо прачечных самообслуживания и точек быстрого питания, на Роуз-авеню располагалось несколько шикарных бутиков и модных кафе. Океанский воздух, проникавший через окно, был наполнен резкими запахами, но совсем не неприятными. Ночное небо представляло собой водоворот серых и индиговых нитей, похожих на пигменты, хаотично смешанные на палитре. Модные кафе вскоре должны были закрыться для публики; Опьяненные «Маргаритой» и возможностями, их элегантные клиенты снова выходили на тротуар.
Робин жил в нескольких минутах от этой сцены. Принимал ли он в этом участие?
Это было важно?
*
Улица Ренни-стрит, где она жила, была тихой, тускло освещенной и застроенной аккуратными маленькими домиками и двухквартирными домами с террасами. Я заметила цветочные клумбы, которые она посадила, прежде чем увидела ее, выходящую из темноты.
Ночное освещение придавало розовые оттенки ее каштановым волосам, а ее кудри, как всегда, напомнили мне гроздья винограда.
На ней был обтягивающий темный топ, такие же обтягивающие светлые джинсы и ботинки с агрессивными каблуками, которые лязгали по полу. Верхний свет, когда она открыла дверь, дополнил картину: шоколадно-коричневая майка из фактурного шелка, на тон темнее ее миндалевидных глаз. Джинсы были кремового цвета, ботинки — кофейного с молоком. На ее губах красовалась серебристо-розовая помада.
Румянец на скулах придавал ее чертам кошачью черту.
И эти изгибы.
Она широко и двусмысленно улыбнулась мне и пристегнула ремень безопасности. Ремень проходил по диагонали между ее грудей.
— Куда мы идем?
Я поверила ей на слово, когда она сказала, что не хочет ничего вычурного.
Великие рестораны были синонимом ритуалов и великолепных ожиданий, с которыми мы не знали, что делать.
Эллисон, со своей стороны, была неравнодушна к таким заведениям: она любила катать ножку бокала между ухоженными пальцами, одновременно заводя серьезнейшую дискуссию об изысканностях меню с высокомерным официантом, и все это время ее пальцы ног исследовали мои брюки...