Он прыгнул. Взглянул на меня. Стягивает коричневую ткань, прикрывавшую ее впалую грудь. Затем разразился сухим смехом, прежде чем выплюнуть еще немного слизи. Когда эти проявления прекратились, он спросил меня:
- Как насчет выпить? Уже почти полдень.
И пока мы шли по темным залам с высокими потолками, заполненным музейными экспонатами и китайским фарфором, он задал мне второй вопрос:
— А другой парень как выпутался?
— Хуже меня.
- Отличный.
*
Мы сидели за столом в восьмиугольной комнате для завтраков, рядом с кухней, где столешницы из нержавеющей стали и облупившиеся шкафы говорили о том, что к ней не прикасались полвека.
Окна со средниками выходили в тенистый сад. Четыре стула в стиле королевы Анны окружали стол из красного дерева, покрытый пятнами от сигаретных ожогов и воды. Стены были покрыты бледно-зеленым азиатским шелком, местами выцветшим до почти белого цвета.
где павлины и райские птицы толпились посреди невероятного виноградника. На стене висела одинокая фотография в рамке. В черно-белом варианте он тоже выцвел под воздействием ультрафиолетовых лучей за десятилетия.
Когда Бимиш ушел за очками, я пошел посмотреть на фотографию. На ней был изображен худой молодой человек со светлыми волосами, в капитанской форме, держащий в руках хорошенькую молодую женщину. Из-под ее шляпки-клош выбивались темные кудри. На ней был облегающий летний наряд, а в руках она держала букет.
На заднем плане большой военный корабль, что-то вроде USS. Справа внизу была следующая подпись, написанная перьевой ручкой от руки:
« 4 июля 1945 г., Лонг-Бич: Бетти и Эл. Наконец-то вернулись! »
Бимиш вернулся с графином из граненого хрусталя и двумя подходящими к нему бокалами, столь же старомодными; Он осторожно сел, попытался скрыть гримасу, но затем сдался.
«В конечном итоге всегда оказывается, что для того, чтобы почувствовать боль, не обязательно терпеть побои», — сказал он. Природа достаточно жестока, чтобы позаботиться об этом сама.
Он налил по два пальца в каждый стакан и протянул один ко мне.
— Спасибо за поддержку, — сказал я, поднимая руку.
Он издал хрюкающий звук и выпил. Я представил себе Майло через сорок лет, плюющегося и пьющего, выносящего суждения о катастрофическом состоянии мира, в котором он имел несчастье родиться. Старые, седые волосы.
Эта фантазия закончилась, когда мне захотелось представить его натуралом и богатым.
Итак, мы с Бимишем чокнулись. Виски представлял собой односолодовый виски с торфяным ароматом: бархатистый на вкус, но с последующим приятным жжением, напоминающим, что это алкоголь.
Он провел языком по тому месту, где раньше были его губы, и поставил стакан.
— Хорошая ерунда. Интересно, почему мне понадобилось его вынуть.
— Нетипичный доступ к щедрости? Я ему предложил.
— Ты наглец, скажи мне. В вас нет ничего от подобострастного чиновника.
— Я не госслужащий, а психолог.
- Что ? Нет, не отвечай, я слышал. Один из тех... а? Толстый инспектор послал тебя разобраться с немного сумасшедшей старой окаменелостью?
— Нет, это была моя идея.
Я в нескольких словах объяснил ему характер моих отношений с полицией, ожидая худшего.
Бимиш сделал еще несколько глотков и потер кончик носа.
— Когда Ребекка умерла, я не видел смысла продолжать жить. Мои дети настояли, чтобы я обратился к психиатру, поэтому я отправился к одному из еврейских специалистов в Беверли-Хиллз. Он прописал мне таблетки, которые я так и не принял, и доверил меня психологу из своего отделения.
Поначалу я не хотела этого, считая, что это просто слишком дорогая няня, но мои дети заставили меня это сделать. Она мне помогла.
— Я рад этому.
— Иногда все еще тяжело, — продолжил он. Кровать слишком большая... ладно, хватит ныть. Если мы продолжим в том же духе, вам придется отправлять мне свои гонорары. Вот сообщение, которое я оставил главному инспектору: три дня назад пришла женщина и начала околачиваться вокруг этой кучи дров. (Жест в сторону дома Норы.) Я пошла спросить ее, что она делает, и она сказала мне, что ищет свою кузину Нору. Я объяснил ему, что мы давно не видели Нору и что полиция может заподозрить ее.
даже иметь предосудительные действия. Кузен, казалось, нисколько не удивился такой возможности... Стоит ли говорить «доктор»?
— С Алексом все будет в порядке.
— Вы сцеживались во время экзаменов?
- Неа…
— Ну, раз уж вы получили свои дипломы законным путем, пользуйтесь ими, ради бога! Если я что-то и ненавижу, так это эту эрзац-фамильярность, которую привнесли битники.
наше общество. Может, мы с вами и пьем мой лучший виски, сэр, но если бы у вас хватило наглости назвать меня по имени, я бы выгнал вас и надрал вам ухо.