– Очередной пример школьных ценностей, – заметил я.
– Для выставочных собачек ничего не жалко. – Майло перелистнул несколько страниц. – Гляди-ка, даже счастливые лица попадаются…
* * *
Гильберто Чавес так и лежал на полу, свернувшись клубком.
– Он что, и не пошевелился, пока нас не было? – спросил Майло дежурного.
– Не то чтобы совсем не шевелился… Один раз решил помочиться прямо в камере; мы заставили его все вытереть. Доктор Делавэр, вы не знаете, почему у негодяев сон всегда как у младенца?
– Совести нет – ничто не беспокоит, – объяснил я.
– Пора будить нашу спящую красавицу, – вмешался Майло.
Дежурный отпер замок и нарочно громко хлопнул дверью, открывая. Чавес не проснулся. Майло позвал его по имени, Чавес на секунду открыл глаза и тут же снова их зажмурил. Лейтенант слегка подтолкнул его ногой.
– Сядь. И побыстрей.
Чавес застонал, приподнялся на локтях, наконец с театральной медлительностью исполнил приказание. Майло ухватил его за плечо, вздернул на ноги и пихнул на край скамейки. Затем перелистал альбом, открыл его там, где начинался класс Мартина, и сунул Чавесу на колени.
– Давай, смотри.
– Это…
– Что – это?
– Я ничего не сделал.
– Я знаю. Но вот те девчонки, что расплатились с тобой «травкой», замешаны в очень нехорошей истории. У тебя два варианта: опознать их – или считаться соучастником убийства. Тогда с тобой будут говорить уже по-другому.
– Я ничего…
– Гильберто, покажи мне девчонок и проваливай на все четыре стороны. Не хочешь помогать – будешь здесь сидеть до скончания века.
– Я ничего…
– Да заткнись уже, – мягко и поэтому особенно зловеще сказал Майло, – и смотри фотографии.
Прошло семь минут. Чавес успел трижды перелистать альбом. После каждого раза он злобно качал головой; наконец попытался всучить альбом Майло.
– Давай еще разок, Гильберто.
– Я правду говорю, – заскулил Чавес. – Их здесь нет.
– Гильберто, тебе случайно очки не нужны?
– Мне? Нет!
– Тогда давай еще разок. И не торопись.
Четвертый раз – и снова безрезультатно. Чавес был готов заплакать.
– Я хочу домой! А их тут нет!
– Хорошо, Гильберто, расскажи нам про них побольше. Почему ты решил, что им восемнадцать?
– Не знаю. Точно не пятнадцать.
– Почему ты так решил?
– Они были на машине.
– На какой?
– Черная «Хонда», – ответил Чавес после видимых усилий.
– Машина с особыми приметами?
– Нет.
Майло перелистнул альбом на выпускной класс.
– Вот этим сейчас по восемнадцать. Посмотри еще разок.
– Мистер, их тут нет! Эти все белые!
– А девушки, которым нужен лед, были не белые?
– Одна белая. А другая – мексиканка!
– Она говорила с тобой по-испански?
– По-английски. Но точно мексиканка!
– Итак, одна – белая, другая – латиноамериканка? – уточнил Майло.
– Ага.
– Когда я тебя раньше спрашивал, ты сказал, что не помнишь.
– Я тогда не помнил!
– А теперь вдруг вспомнил, что – одна белая, а другая – латиноамериканка?
Чавес прикоснулся пальцем к виску, изобразил задумчивую улыбку.
– Теперь-то я просыпаюсь… Понимаете, да?
Майло забрал у него альбом и поднял на уровень головы Чавеса, как будто был готов как следует ему врезать.
– Давай-ка, Гильберто, просыпайся окончательно и расскажи, как они выглядели.
– Хорошо.
– Красивые?
– Да.
– Кто из них был за рулем?
– Мексиканка.
– Ты просто шел, они сами подъехали?
– Да.
– И что было дальше?
– Белая сказала: «Эй, не хочешь нам помочь?»
– Красивая?
Гильберто ухмыльнулся и очертил перед собой ладонями два полукруга с арбуз размером.
– Крупная девушка?
– Сиськи большие, – поправил Чавес. – Я спрашиваю: «Что надо?» Она выходит из машины. – На этот раз Чавес очертил округлые бедра. – Красивая.
– А как насчет мексиканки?
– Флака, но лицо красивое.
– Худая, – перевел Майло. – Значит, она тоже вышла?