Черная «Хонда».
– А Чавес-то не соврал, – заметил Майло. – Этого маловато, чтобы полностью восстановить мою веру в человечество, но все-таки – камешек на нужную чашку весов.
Адрес Арредондо соответствовал одному из номеров, до которых Майло не дозвонился. Он попробовал еще раз. Единственный из всех номеров, где не было и автоответчика.
– Вот потому-то, приятель, я и не играю в азартные игры.
– Сэл не только играл, но и выиграл – и что с ним теперь? – согласился я.
– Давай-ка съездим к Фрэнку еще разок. Не хотелось бы его спугнуть, поэтому история у нас будет такая: мы нашли новые доказательства вины Марти Мендосы. То есть «Корвет». Мол, не вспомнит ли он что-то еще, что Элиза говорила про парнишку…
– Я не упоминал бы про смерть Фиделлы. Если мы не связываем Фрэнка с убийствами, для этого нет никакой причины.
– Разумно. Аналогично и про Сельму с Брианной. Если Фрэнк с ними знаком, ему незачем знать, что мы на них вышли. Еще мысли?
– Просто актерствуй, как обычно; у тебя неплохо получается.
Майло подкрутил кончик несуществующего уса, снова ткнул кулаком в воздух и хлопнул в ладоши.
– Трей, мой мальчик, может, я и не гений, но сейчас я кое-кого как следует возьму за его эйнштейновскую задницу!
Глава 30
На стук в дверь никто не ответил. Эхо гулко прокатилось по обшарпанному коридору.
– Вероятно, он в лаборатории, – заключил Майло. – Смешивает зелья – или чем там занимаются инженеры-химики.
За три минуты мы добрались до Калтеха. Женщина в факультетской приемной внимательно рассмотрела карточку Майло.
– Лейтенант?.. Обождите минутку.
Она исчезла за дверью офиса и с кем-то заговорила по телефону. В голосе слышалось возбуждение, хотя слов было и не разобрать. Не прошло и минуты, как в дверях, ведущих в помещение факультета, появился худой седобородый мужчина за пятьдесят.
– Джентльмены? Я – Норм Мун, научный руководитель Трея Фрэнка.
– Здравствуйте, профессор, – Майло протянул руку.
Мун сделал отрицательное движение головой – «давайте без титулов» – и обменялся с Майло рукопожатием.
– Вы нашли Трея? Только не говорите, что с ним случилось несчастье.
– А он что, пропал? – удивился Майло.
Мун схватился рукой за бороду.
– Так вы ничего не знаете? Хотя это моя ошибка, откуда вам знать… Значит, вы опять насчет репетиторши, с которой он работал?
– Ее звали Элиза Фримен, профессор. Трей про нее рассказывал?
– Несколько дней назад в лаборатории он выглядел несколько не в своей тарелке, и я спросил о причине. Он сказал, что попал в не совсем обычную ситуацию – его допрашивала полиция.
– У нас это называется беседой.
– Я не о названии, – Мун усмехнулся. – Трей чувствовал себя как на допросе. Словно вы в чем-то подозревали его лишь потому, что он знал убитую.
– Мы всегда опрашиваем тех, кто знал жертву; это обычный процесс расследования.
– Разумно, – согласился Мун. – Но подозреваю, что большинство опрашиваемых чувствуют себя не слишком уютно.
– И давно Трей пропал?
– Он не появлялся в лаборатории два дня, и мы не можем до него дозвониться. Причем до сих пор на него всегда можно было положиться. А нам на днях надо сдавать важную статью, и без него работа совсем застопорилась.
– Может, он просто перенервничал? – поинтересовался я.
– Из-за чего?
– К обычным обязанностям добавилась еще и статья, вот он и сломался.
– Хм-м, – протянул Мун. – Да нет, вряд ли. Нервным Трея не назовешь.
– Характер стойкий, – я кивнул. – А вот беседа с полицией почему-то выбила его из колеи.
– Так он скорее расстроился, чем испугался. Из-за того, что кому-то могло прийти в голову, что он способен на жестокое убийство.
– Он так и сказал – «жестокое»?
Мун облизнул пересохшие губы.
– Не думаю, что мы обсуждали подробности – честно говоря, меня такие вещи не слишком интересуют. Наверное, речь шла об убийстве как таковом. В том, чтобы лишить жизни другого человека, изначально заключается жестокость, не так ли?
– Когда вы с Треем летали в Стэнфорд, он все время был с вами?
– Похоже, я должен подтвердить его алиби?
Я только улыбнулся в ответ.
– Что бы вы там ни думали о нас, ученых, – начал Мун, – мы работаем не меньше других. Поездка была отнюдь не развлекательная, так что, как минимум, с девяти до пяти мы занимались делом.