– Вам не назначено.
– У нас есть кое-что получше, – возразил лейтенант, протягивая ордера. Женщина еще не закончила читать, а Майло уже обошел ее стол и направился к кабинету.
– Вы не имеете права!
– Увы, мадам, вы очевидным образом заблуждаетесь.
Кабинет Мэри-Джейн Ролинс был бы копией приемной, если б не отдельные детали. Те же янтарные дубовые панели и зеленый ковер, но значительно больше резьбы по дереву и латунных накладок. На скупом языке интерьеров это однозначно читалось как «начальство».
Ролинс, которая разговаривала по телефону, торопливо сказала: «Я вам перезвоню» и швырнула трубку на рычаг.
– Что вам здесь нужно?
Майло объяснил, что ему нужно. Первой реакцией, как и ожидалось, была паника, сменившаяся, впрочем, злой усмешкой.
– К сожалению, вам не повезло – в школе их нет.
– Доктор…
– Лейтенант, сегодня у выпускного класса нет занятий. Мы устраиваем им несколько дополнительных выходных в течение года; лучше постепенно стравливать напряжение, чем…
– Доктор, где они держат спортивные принадлежности?
– В шкафчиках, как и все.
– Покажите нам их шкафчики. И не забудьте захватить универсальный ключ.
– Почему вы решили, что у меня есть ключ от шкафчиков учеников?
– А разве его у вас нет?
– В ордере сказано, что я обязана отвечать на персональные вопросы?
Майло вытащил свой жетон.
– Если вкратце, то вот здесь сказано, что если вы будете уклоняться от содействия полиции, я надену на вас наручники, и ваше высокообразованное, но недообработанное с моральной точки зрения седалище получит прекрасную возможность познакомиться с тюремными нарами.
Ролинс побелела от ярости.
– Я еще никогда…
– Я тоже. Покажите мне их шкафчики. Не тратя больше ни минуты моего времени.
– Я пожалуюсь на ваше поведение!
– Считайте, что я уже умер от страха.
Когда мы выходили из кабинета, Ролинс приказала секретарше:
– Шейла, немедленно позвоните доктору Хелфготту. У нас – неприятности.
– Шейла, не вздумайте никому звонить, – вмешался Майло. – У вас будут неприятности.
Шкафчики занимали две стены в помещении с табличкой «Личные вещи». Дубовые дверцы, латунные ручки.
– Откройте шкафчики Вайдетта и Гловера, – приказал Майло.
Ролинс, изучая список шкафчиков, неодобрительно вздохнула:
– Вам не следовало называть меня недообработанной с моральной точки зрения.
– Я ищу двух опасных убийц, а вас волнуют вопросы семантики.
– Это не семантика, – возразила Ролинс. – Я – достойный член общества. Вы тоже рано или поздно окажетесь в нестандартной ситуации и сами потом будете удивляться собственной реакции.
– Ерунда, – Майло отмахнулся, – с чего бы это мне да оказываться в нестандартной ситуации?
Оба шкафчика были пусты.
– Вот вам и улики, – развела руками Ролинс.
– Где я могу найти Тристрама Вайдетта и Куинна Гловера?
Ролинс не ответила.
– Доктор, не знаю, известно вам это или нет, но если вы не станете отвечать, то отправитесь за решетку за противодействие правосудию, причем сию же минуту.
– Возможно, но я быстро выйду.
– Поверьте мне, доктор Ролинс, вам и одна минута за решеткой надолго запомнится.
Директриса упрямо поджала губы.
– Вы настолько цените свою работу? – удивился Майло.
– Это не работа, лейтенант. Это мое призвание.
– Эсэсовцы считали примерно так же.
– Ну, это уже ни в какие рамки… Впрочем… Поскольку за дополнительным выходным следуют обычные, естественно ожидать, что мальчики пожелают воссоединиться с семьями.
Ролинс подчеркнула интонацией конец своей реплики. Вообще-то в подобной ситуации красноречие выглядит пугающе.
– Речь об обеих семьях одновременно?
– Так я себе представляю.
– Куда они отправляются?
– Мне неизвестно.
– А откуда же вам известно, что обе семьи проведут выходные вместе?
– Я немножко поболтала вчера с мальчиками. Они были в прекрасном настроении, и я просто не в силах вообразить…