– Когда планируешь следующий визит к Кори?
– Сегодня вечером, когда движение утихнет; скажем, в семь тридцать или около восьми.
– Пока можем попробовать повидаться с кузиной Флорой. Вдруг тебе удастся разузнать у нее что-то, что поможет найти Уильямса.
– Его психологический портрет?
– Это тоже было бы хорошо, но я думаю о его последнем известном ей адресе.
* * *
Мы снова приехали в Сенчури-Сити, где уже могли бы покупать постоянное парковочное место, а в офис Флоры Салливан поднялись в пять часов тридцать две минуты пополудни. Ее фирма бросалась в глаза списком партнеров, занявшим участок в три фута шириной на черной гранитной стене. Рабочий день близился к концу, адвокаты и их помощники выходили через три дверных проема со стеклянными створками в разных концах вестибюля.
Партнеры в указателе значились под литерами N, E и W. Салливан была записана под W. Женщина у передней стойки этой секции, крупная, седовласая, высокомерная с виду, запирала свой рабочий стол, когда мы подошли. Первым признаком того, что она относится к себе слишком серьезно, была табличка с ее именем, написанная вызывающе крупными золотыми буквами на массивной доске из орешника.
РОУЗ МАРИ ГРЮНЕР
Вторым – полное нежелание нас замечать.
Майло выждал, когда в людском потоке появился разрыв, представился сотрудником департамента полиции Лос-Анджелеса и попросил о встрече с Флорой Салливан.
Роуз Мари Грюнер бросила ключи в сумочку.
– Она занята.
– Надолго, мэм?
– Сколько сочтет нужным.
– Я из… – начал Майло.
– Я с первого раза поняла. Не имеет значения, – перебила Грюнер.
Он придвинулся к столу и навис над ней. Грюнер наконец подняла на него взгляд.
– Сэр. Мы постоянно имеем дело с правоохранительными структурами, правила от этого не меняются. Только по записи.
– У вас все время копы?
– Часто, – ответила Грюнер. – Это фирма по тяжбам с недвижимостью; претензии и встречные иски – естественная составляющая нашего бизнеса.
– И судебные курьеры постоянно пытаются прорваться, – предположил я.
– В том числе приставы в униформе, сэр. Я говорю им то же, что сказала вам: без предварительной договоренности о встрече не войдет никто. Иначе у нас воцарится хаос.
– Я – детектив, мэм, и никому не доставляю писем.
– Не я устанавливаю правила, сэр; я их только исполняю.
– Скажите миссис Салливан, что мы от Леона Бонелли, – сказал я.
– Я не собираюсь ей ничего говорить, потому что она ясно велела…
– Поверьте мне, – попросил я. – Ей захочется увидеть нас. Леон Бонелли.
– Похоже на вранье, – заметила Грюнер.
– И тем не менее.
– Ах. – Она нажала на клавишу внутренней связи и передала все сказанное. Пока слушала ответ, лицо ее медленно розовело. – Она недовольна. Ждет вас внутри.
Когда мы проходили мимо стола, Грюнер все же подала голос:
– Не хотите узнать, куда идти?
* * *
В этом не было необходимости – Флора Салливан ждала нас посреди коридора, скрестив руки на груди. Ту же позу использовал Грант Феллингер. Может, этому обучают на юридическом факультете.
На ней была черная юбка-«карандаш» и белая шелковая блузка с закругленным воротничком. Благодаря каблукам красных туфель Флора могла бы попасть в одну из команд НБА[56]. Темные кудри она туго собрала на затылке. С длинной шеи свисали на цепочке очки в серебряной оправе.
Поразительное сходство с Дженсом Уильямсом бросалось в глаза.
С каменным лицом она наблюдала за нашим приближением. Путь до ее двери оказался длиннее, чем до кабинета Феллингера; стены были украшены абстракциями в пастельных тонах. Из скрытых динамиков под перебор струн лилась смягченная версия «Элеанор Ригби»[57]. Жуткая песня, если вдуматься.
Когда нам оставалось футов двадцать, Флора Салливан сорвалась с места подобно мустангу, выпущенному из загона, и устремилась навстречу на негнущихся ногах, причем лицо ее пошло ярко-красными пятнами.
Фламинго, объевшийся розового планктона.
Она остановилась по центру коридора.
– Кем вы себя считаете, распространяя среди персонала информацию, касающуюся лично меня?
– Миссис Салливан, я – лейтенант Майло Стёрджис из департамента полиции Лос-Анджелеса…
– Это не ответ.