Я остановился, а она поманила меня пальчиком – мол, иди сюда, мальчонка.
Пришлось глянуть на Дойл-Маслоу как на клоунессу из балагана. Это заставило ее досадливо поморщиться, а в следующую секунду она вскочила со стула и размашисто направилась ко мне.
Когда счет между нами пошел на сантиметры, Кристин натруженным сценическим шепотом выдала:
– Это они. Руководство здравоохранения округа. Контролеры. Они нам нужны. Для продвижения программы. Чтобы мы могли задействовать амбулаторные службы.
– «Мы» – это кто?
– Врачебное сообщество. Подойдите и представьтесь. Говорить ничего не нужно, только меня не облажайте.
Я посмотрел недоуменно.
– Ну прошу, – тихо прорычала Дойл-Маслоу, уничтожая всякий этикет, какой мог быть у этого просительного слова. – Как мы можем помогать пациентам, если не сможем их заполучать?
– Я по должности не могу рекомендовать…
– Да какие, к хренам, рекомендации! Вы только подойдите, а говорить буду я.
На меня пристально взирали шестеро. Следом за Кристин я подошел, улыбнулся и молча слушал, как она витийствует насчет общественных нужд, преимуществ амбулаторного лечения в наступающей новой среде, вызванной к жизни слиянием победной поступи медицины, бюджетного финансирования, а также спонсорства частных лиц, объединяющих свои усилия в «борьбе с психическими заболеваниями, так же как и все мы взаимодействуем и сотрудничаем для того, чтобы адаптировать уход за больными в зависимости от конкретных потребностей на местах».
Затем Дойл-Маслоу вальяжно улыбнулась мне, и я понял, что свое слово она сейчас нарушит.
– Перед вами доктор Делавэр, один из наших местных практиков. Он вызвался сотрудничать с нами в краткосрочном лечении серьезно больного человека, который просочился к нам с улицы и наконец-то получает уход, в котором так нуждается. А все потому, что доктор Делавэр понимает суть нашего общего дела. Фактически он сейчас здесь для того, чтобы вникнуть в общие психосоциальные потребности больного, и я от души надеюсь, что в дальнейшем мы сможем сотрудничать с ним по оптимизации мультимодальной помощи, перспективы которой мы сегодня обсуждаем. Может, у вас есть какие-то вопросы к доктору?
– Что за пациент? – спросила со стула женщина. – Каков его типаж?
– Это я обсуждать не могу, – ответил я.
– А как насчет этнической принадлежности? – задал вопрос мужчина по соседству. – У вас в самом деле многообразный подход?
– И это я не могу обсуждать.
– Скажу одно: речь идет о женщине, – ответила за меня Кристин Дойл-Маслоу. – Она серьезно больна, и да, наши подходы многообразны.
– Она из цветных?
– Не могу сказать.
– Помимо пичканья медикаментами, вы делаете что-нибудь еще? Присутствует ли в лечении элемент культурной сензитивности?
– Безусловно. – Кристин Дойл-Маслоу энергично кивнула. – Конкретно этот пациент…
– Это обсуждать нельзя, – сказал я.
– Ваше уважение к конфиденциальности, доктор, вызывает у меня признательность, – сказала мне женщина, ярясь при этом взглядом на Цаплю.
– Рад, что вы понимаете, – бросил я и ушел, чувствуя себя оскорбленным.
«Благодарю вас, сэры и херы. Может, вам еще прогавкать гимн США с мячиком на носу?»
На подходе к двери я слышал кликушество Кристин Дойл-Маслоу:
– …всё о качественном уходе! С нами работают самые лучшие специалисты этого города!
На мой звонок дверь открыл Кевин Брахт, в той же одежде, что и прошлой ночью; вид у него был помятый. На столе перед ним стояли стоптанные туфли Зельды. Я снял их.
– Ну как там цирк собак и пони, док?
– Навоз кучами.
Его губы расползлись в улыбке.
– Кстати, о навозе: до меня дошло, что еще здесь шиворот-навыворот. У пациентов в палатах отхожие места есть, а у санитаров – нет. Мне повезло, что две остальные палаты пустовали. Если б они были заняты, пришлось бы мне по нужде ковылять наружу или справлять ее через окно. Что еще раз свидетельствует: никто всерьез это место как стационар использовать не собирается. Очковтирательство в чистом виде. Просто анекдот. Так что чем скорее вы ее отсюда вызволите, тем лучше для нас всех.
– Ты прав, Кевин. Давай посмотрим, как у нее дела.
Глава 11
Зельда все так и лежала на спине в кровати; всклокоченные простыни и подушка прибились к стене. Волосы походили на сероватую паклю; дымно смотрели притухшие полузакрытые глаза.