в общем, что-то произошло на танцполе, они начали спорить, потом драться — толкаться и пихаться. Потом Конни ударила Медину по лицу. Сильно. Медина попыталась сделать то же самое, но Конни схватила ее за запястье и сильно вывернула. Я смотрю на это, потрясенный. Сначала я был шокирован тем, что оказался в таком месте, плюс у меня завтра утром тест, и голова кружится от «Зомби» — вот что мы пили, они настаивали, и я, будучи полным слабаком, согласился».
Она щелкнула краем рулона своей хозяйственной сумки. «Итак, теперь Конни бьет Медину по запястью, а Медина пытается поцарапать глаза Конни, а Конни просто смеется над ней и обзывает ее ужасными словами, а вышибалы приходят и выгоняют их. Я иду за вышибалой, и он говорит им вести себя хорошо, он собирается вызвать им такси. И они подчиняются. Вот так они оба прекращают драться и стоят там, как маленькие дети, которых вызвали в кабинет директора. Я стою в нескольких футах от них, не могу дождаться, чтобы уйти оттуда, на самом деле я сама вызвала себе такси. Затем Медина пытается поцеловать Конни, и Конни снова смеется над ней — действительно унизительным смехом, вы знаете — и обзывает ее еще больше, а Медина лезет в свою сумочку, а затем она делает то, что выглядит как пощечина Конни по лицу и груди. Как будто вы проводите кредитной картой. Что показалось мне странным. Затем я увидела выражение лица Конни.
Она схватилась за грудь, и кровь течет из щеки и груди. На ней был тонкий, прозрачный топ. Бюстгальтера не было. Было видно, как рана распространяется. Становится темнее. И она падает, а Медина стоит над ней, и она смеется. Потом она начинает плакать, наклоняется к Конни и говорит ей не умирать. Тем временем я позвонила в 911. И все».
«Вас вызывали повесткой для дачи показаний на суде по делу Медины?»
«Я боялась, что так и будет», — сказала сестра Эмелин Бомонт. «Но суда не было, Медина сделала какое-то заявление и отправилась в тюрьму на долгий срок».
«Как на это отреагировала Конни?»
«Я не могу вам сказать. Я несколько раз ходил к ней в больницу, и она была почти в отключке. Однажды я пришел, а ее уже выписали. Я звонил ей несколько раз, но так и не получил ответа. В тот момент я решил, что мне стоит подождать, пока она мне позвонит. Она не позвонила. Я больше никогда ее не видел и не разговаривал с ней. То же самое касается и Медины, хотя она время от времени выходила на связь. Не лично, время от времени, как приглашение на что-то вроде художественного мероприятия. Честно говоря, я не хотел возобновлять отношения с Мединой.
То, как она стояла над Конни, улыбаясь. Хотя она плакала сразу после этого. У меня было ощущение, что она плакала из-за себя — из-за своей потери».
«Никакого искреннего сочувствия».
«Может быть, я сужу ее несправедливо. Это была странная ночь. Мы все были пьяны». Она покачала головой. «Теперь вы подумаете, что именно поэтому я присоединилась к ордену, но это было не так. Я получила степень магистра по социальной работе, работала с
Неблагополучные дети в Бед-Стай — Бруклин. Еще одно место Святой Терезы.
Один из хороших моментов: не произошло абсолютно ничего предосудительного».
Она сказала: «Делавэр. Это французский? Вы католик или гугенот?»
«Больше похож на дворнягу».
«Смешанные — самые сильные, да? В любом случае, я была впечатлена работой, которую проделывали сестры, и я обнаружила, что отношения с мужчинами не приносят удовлетворения, поэтому я подала заявку в качестве послушницы, мне понравилось, и я осталась. Это мирная жизнь».
Она окинула взглядом монастырь. «Мы можем делать свою работу без споров. У нас есть прозвище. У сестер из Калифорнии оно есть. Между собой мы — девушки из Сент-Терри. Так или иначе, вот такая история с Конни и Мединой».
«Конни сама оказалась в тюрьме».
«Я знаю. Покушение на убийство. Мне позвонили родители и сказали. Они сказали, что она умерла в тюрьме, отбывала срок за покушение на убийство. Какой-то конфликт из-за женщины, но я не знаю подробностей. А вы?»
«Мы только начинаем».
«С чем?»
«Взгляд в прошлое Медины», — сказал я. «Какой-то романтический конфликт.
Та же история».
«Я так полагаю. Мой отец приписывал это гомосексуализму. Он был большим любителем историй с моралью, папа. Очень религиозный в поведении, никогда не пропускал мессу или исповедь, когда был на берегу. Одна из его сестер была монахиней, так что можно было подумать, что он одобрит мой выбор. Но я был единственным ребенком, а это означало отсутствие внуков, поэтому он убедил себя, что в моей сексуальности есть что-то ненормальное».