С другой стороны находился поднимающийся вверх бетонный пандус, освещенный слабой лампочкой.
Мы поднимались, пока не подошли к еще одной двери.
Металлическая решетка — расходящиеся радиально круги железа, перекрещенные спицами.
За ним — кромешная тьма.
Я стучал и толкал, но этот не поддавался. Затем мой мозг сопоставил дизайн решетки с контекстом.
Паутина — то, что Морленд называл паутиной — прекрасный обман.
Достаточно.
Я повернулся, чтобы спуститься по пандусу.
Увидели, как за нами закрывается первая дверь, бросились ее ловить, но не смогли.
Она захлопнулась, отказываясь поддаваться.
Застрял в рампе.
Пойман в ловушку.
В моей голове возникло худое лицо Морленда. Длинные, свободные конечности, мясистая морда, мешковатые глаза, размашистая походка — походка паука.
Не верблюд и не фламинго.
Хищники…
Робин приложила руку ко рту. Я перестал дышать; паника превратилась в тугой галстук.
Затем за паутиной появился свет, впустив поток очень прохладного воздуха.
Тот же холод, который я чувствовал, доносился со стен баньянового леса.
Паутинная дверь распахнулась. Я увидел стены из тесаного камня, затем черноту.
Пещера.
Выбор был такой: остаться там и рискнуть попасть в еще одну ловушку или шагнуть вперед и попытать счастья с тем, что было на другом конце.
Я шагнул внутрь.
Чья-то рука легко легла мне на плечо.
Я обернулся. «Черт тебя побери, Билл!»
Но глаза, смотревшие в ответ, не принадлежали Морленду.
Темные щели — по крайней мере, левая. Ее напарник был широко раскрытым, молочно-белым полумесяцем, тяжело свисающим, тянущим за рваное веко.
Радужки нет. Белок пронизан капиллярами.
Лицо вокруг шара тоже было белым.
Глаза расположены ниже моих, на эллиптической голове без шеи, покоящейся на худых, покатых плечах.
Деформированный и безволосый, за исключением трех пятен бесцветного пуха.
На месте ушей — кожные наросты.
Рот открылся. Меньше дюжины зубов, некоторые из них были не больше желтых почек. Обрамляя их, было похожее на мешочек, сморщенное отверстие: нижней губы не было, верхняя толстая, потрескавшаяся, печеночная — улыбка? Почему я не кричу?
Я улыбнулся в ответ. Рука такая легкая на моем плече... дюйм пушистой кожи отделял рот от носа, который представлял собой две черные дыры под шишечкой розово-белой плоти, скрученной, как свиной хвост.
Жировики и струпья, келоидные следы и кратерные шрамы плясали по лицу, лунный пейзаж крупным планом. Резкий запах дымился от кожи. Знакомый запах... больничные коридоры — мазь с антибиотиком.
Рука на моем плече лежала так нежно, что я ее едва чувствовал.
Я посмотрел на это.
Четыре толстых, толстых пальца, большой палец утолщенный и лопатообразный, на указательном пальце нет ногтя. Еще больше мягких, пушистых волос. Ямочки на костяшках пальцев.
Запястье тонкое и хрупкое, испещренное нежно-голубыми венами и покрытое струпьями, скрывается в манжете белой рубашки.
Чистая белая рубашка из оксфорда на пуговицах.
Брюки цвета хаки туго облегали тонкую талию, манжеты были толсто закатаны.
Мужчина, как я предположил... из-под манжет выглядывали коричневые туфли, которые выглядели новыми.
Мужчина размером с мальчика — ростом около пяти футов и весом около восьмидесяти фунтов.
«Ххх», — сказал он. «Хххии».
Шепот, хрип. Я уже слышал подобные голоса: ожоги, гортань и голосовые связки обожжены, они учатся говорить через живот.
Мешочек-рот оставался открытым, словно борясь за речь. Еще больше запаха лекарств — ополаскивателя для рта. Единственный глаз следил за моим лицом. Мешочек изогнулся вверх в том, что могло быть улыбкой.
«Привет», — сказал я.
Глаз еще немного поизучал меня. Моргнул — подмигнул? Бровей нет, но кожа над глазницами собралась в глубокие двойные полумесяцы, имитирующие брови.
Без шеи, без подбородка, с застывшим жиром на лице. Но мягкий... Я подумал о детеныше осьминога в лагуне.
Рука соскользнула с моего плеча.
Рот закрыт и надулся — грустно?
Я сделал что-то не так?
Я снова попытался улыбнуться.
Рука свободно висела.
Очень свободно. Беспозвоночная грация.
Пальцы сгибаются так, как обычные пальцы не могут.
Змеевидный — нет, даже у змеи больше твёрдости.
Белый и дряблый —
Червеобразный.
Глава
35
Он почесал бедро, манжета задралась, и я увидел что-то блестящее на туфле. Совершенно новый пенни.
Он увидел что-то позади меня и застенчиво опустил голову.
«Привет», — услышал я голос Робина.