И тут я увидел что-то позади него.
Из тени появился еще один человек, еще меньше ростом, с таким сильным горбом, что его голова, казалось, торчала из груди.
Красно-черная клетчатая рубашка на пуговицах, синие джинсы, высокие кеды.
Два хороших глаза. Одно ухо. Глаза мягкие.
Невиновный.
Сжав палец, он повернулся к нам спиной и шагнул дальше в пещеру.
Первый мужчина снова наморщил лоб и последовал за ним.
Мы шли следом, спотыкаясь и цепляясь ногами за камни.
У маленьких мягких человечков не возникло никаких проблем.
Постепенно пещера из черной стала угольно-серой, а затем голубовато-серой и золотистой, когда мы вышли в огромную куполообразную пещеру, освещенную еще несколькими светильниками в клетках.
Скальные образования, слишком тупые, чтобы быть сталагмитами, поднимались из пола. Ряд холодильников заполнял одну стену. Десять из них, небольшие, случайный набор цветов и марок. Авокадо. Золото. Оттенки, модные тридцать лет назад.
Провода соединялись в распределительной коробке, прикрепленной к толстому черному кабелю, который тянулся за скалу и выходил из комнаты.
В центре пещеры стояли два деревянных стола для пикника и дюжина стульев. На безупречном каменном полу были разбросаны ворсистые коврики. Из-за распределительной коробки — генератора — доносился жужжащий, гудящий звук.
Дождь теперь слышен чуть-чуть. Звон. Но все было сухо.
Морленд вошел и сел во главе стола, за большой миской свежих фруктов. Он был в своей обычной белой рубашке, а его лысая голова казалась намасленной. Его руки держали грейпфрут.
Еще четверо маленьких, мягких людей вошли и сели вокруг него. Двое были в хлопчатобумажных платьях и имели более тонкие черты лица. Женщины. Остальные были одеты в клетчатые рубашки и джинсы или хаки.
У одного из мужчин вообще не было глаз, только тугие барабаны блестящей кожи, натянутые на глазницы. Одна из женщин была особенно крошечной, не больше семилетнего ребенка.
Они посмотрели на нас, затем снова на Морленда, и их изуродованные лица стали еще белее при ярком свете.
Поставьте перед каждым из них приборы: фрукты, печенье и витамины.
Стаканы с ярко-оранжевой, зеленой и красной жидкостью. Gatorade. Пустые бутылки были сгруппированы в центре стола вместе с тарелками, полными кожуры, косточек и сердцевин.
Двое мужчин, которые нас привели, стояли, сложив руки.
Морленд сказал: «Спасибо, Джимми. Спасибо, Эдди».
Откатив грейпфрут, он сделал знак. Мужчины заняли свои места за столом.
Некоторые из остальных начали бормотать. Изуродованные руки дрожали.
Морленд сказал: «Все в порядке. Они хороши».
Слезящиеся глаза снова устремились на нас. Слепой замахал руками и захлопал в ладоши.
«Алекс», — сказал Морленд. «Робин».
«Билл», — ответил я ошеломленно.
«Мне жаль, что я заставил тебя пройти через такую канитель, сынок, и я не знал, что ты придешь, дорогой. С тобой все в порядке?»
Робин рассеянно кивнула, но ее взгляд был устремлен в другое место.
Маленькая женщина привлекла ее визуально. На ней было детское розовое вечернее платье с белой кружевной отделкой. Белый металлический браслет обвивал иссохшее предплечье. Любопытные детские глаза.
Робин улыбнулась ей и обняла себя.
Женщина облизнула то место, где должны были быть ее губы, и продолжала смотреть.
Остальные заметили ее сосредоточенность и задрожали еще больше. Генератор продолжал свою песню. Я впитывал детали: рамочные туристические плакаты на стенах — Антигуа, Рим, Лондон, Мадрид, Ватикан. Храмы Ангкор-Ват. Иерусалим, Каир.
Напротив холодильников аккуратно выстроились коробки с едой.
Переносные шкафы и кладовки, пара тележек.
Так много холодильников, потому что они должны были быть достаточно маленькими, чтобы пролезть в люк. Я представил себе Морленда, катящего их по туннелю. Теперь я знал, куда он отправился той ночью со своей черной сумкой. Куда он отправился столько ночей, все эти годы, почти не спал, работал до изнеможения. Падение в лаборатории…
Раковина в углу была подключена к баку с очищенной водой. Рядом стояли галлоновые бутылки.
Нет плиты или духовки — из-за плохой вентиляции?
Нет, воздух был прохладным и свежим, а шум дождя был слабым, но отчетливым, так что, должно быть, где-то есть какая-то шахта, ведущая в лес.
Никакого огня, потому что дым выдаст.
Микроволновки тоже нет — вероятно, потому что Морленд сомневался в безопасности. Беспокойство о людях, которые уже пострадали.
Его ложь о том, что он был частью ядерного сокрытия, — частичная правда?
Множество полуправд; с самого начала он окутал правду ложью.