Но есть еще кое-что: воды вокруг Арука будут использоваться для затопления других отбросов: бочек с радиоактивными отходами. Он уверен, что получит разрешение от экологического надзора из-за неизвестности Арука и потому, что как только экономика полностью остановится и остров обезлюдеет, протестовать будет некому».
«Ядерная свалка», — сказал я. «Идеальное дополнение к тюрьме: токсичная вода — еще один способ удержать побег. Если Хоффман справится, он сможет бороться с преступностью и загрязнением на материке и получать большие денежные выплаты от Stasher-Layman. Мило».
«“Милый” — это не то прилагательное, которое я бы к нему применила».
Из игровой комнаты доносилась разная музыка. Женщина пела: Эта старая чувак, он играет двух…
«Когда вы впервые заподозрили его причастность?»
«Когда флот начал относиться к нам по-другому. Предшественник Юинга не был святым, но он был вежливым. У Юинга манеры убийцы — вы знали, что его послали сюда в наказание за непристойное поведение? Связал женщину и сделал фотографии.… С того момента, как я встретил его, я знал, что его послали наказать Арука. И что за этим должен был стоять Хоффман. Кто еще вообще знал об этом месте? Я написал ему, он так и не ответил. Потом Бен
Застукал Кридмана за тем, как он рылся в моих файлах, и попросил Эла Ландау провести небольшое исследование. Он узнал, что этот скунс работал на Stasher-Layman и чем они занимались. Но я понятия не имел, что это свалка, пока Хоффман не похвастался этим после ужина. Извинился за то, что не ответил, он был очень занят. А потом та же самая улыбка .
«Ваши письма были угрожающими?» — спросил я.
«Пух! Отдай мне должное, сынок. Я был осторожен. Нюансы, а не угрозы».
«Нюансы, которые он игнорировал».
«Он сказал, что не хотел ничего излагать в письменном виде. Вот почему он приехал лично».
«Зачем он пригласил всех нас на ужин?»
«Для прикрытия. Но вы заметили, что он застал меня одного. Вот тогда он похвастался и сделал свое предложение».
«Чтобы выкупить тебя?»
«По смешной цене. Я отказалась и напомнила ему о своем маленьком дневнике».
«Что он сказал?»
«Он просто улыбнулся».
«Если он беспокоится о дневнике, почему вы не можете заставить его остановить проект?»
«Я... мы вели переговоры. Он указал, что полная остановка будет нецелесообразной. Все зашло слишком далеко. Отмена того, что уже сделано, привлечет внимание к Аруку».
«И вы согласились рассмотреть этот вариант из-за детей».
«Именно так! Хотя этот ублюдок думает, что это мой собственный образ жизни, который я не хочу подвергать риску». Он поморщился. «Ты прав, мы с ним в тупике: он не хочет публичности, и я тоже. Моя единственная цель — позволить моим детям прожить свою жизнь в мире — сколько у них на самом деле времени? Пять лет, может быть, шесть или семь. Проект Хоффмана займет годы, чтобы завершиться даже при самых благоприятных обстоятельствах — ты же знаешь правительство. Так что, надеюсь, мы с ним сможем достичь какого-то компромисса. Я продам правительству символические участки земли, не буду торопиться, отложу дела, не выглядя при этом излишне упрямым».
«Торговый пост и другие ваши прибрежные владения».
Он кивнул. «И деньги будут отложены для вас двоих».
«Компромисс», — сказал я. «Поскольку вы оба позволите Аруку умереть».
Он вздохнул. «Арук был добр ко мне, но я старый человек и знаю свои ограничения. Нужно расставить приоритеты. Я потребовал от Хоффмана замедлить ход событий » .
«Он согласился?»
«Он не отказался».
«Этот человек хладнокровно убил шесть десятков человек. Почему он должен был сдаться вам?»
«Из-за моей страховки».
«Я до сих пор не понимаю, почему, если вы можете его погубить, у вас нет большей власти».
Он почесал кончик носа. «Я тебе все рассказал, сынок».
Он потянулся, чтобы похлопать меня по плечу, и я отступил.
«Нет, я так не думаю», — сказал я. «Когда вы вернулись после разговора с ним, вы выглядели потрясенными. Не как человек, который добился компромисса. Хоффман напомнил вам о чем-то, не так ли?»
Нет ответа.
«Что он имеет против тебя, Билл?»
Он шагнул дальше по пандусу.
«Сначала самое главное, — сказал он. — Мое предложение».
«Сначала ответь на мой вопрос?»
«Эти вещи не имеют значения!»
«Честность не имеет значения? Ой, я забыл, правда относительна».
«Истина — это справедливость ! Вмешиваться в несущественные вопросы, порождающие несправедливость, — это обман !»
Этот старик, он играет десять…
«Хорошо», — сказал я. «Вы имеете право на свою личную жизнь».