11 Близкий университетский друг и однокурсник Александра. Ныне — начальник Управления по телерадиовещанию, печати и информации администрации Красноярского края.
Смирнов и Башлачёв работали на заводе). Они отправились в Кунгур, учиться в художественном училище. Этот город в Пермской области находится по дороге из Череповца в Свердловск, если ехать на поезде. Башлачёв нередко приезжал к ним в гости, они тоже навещали его. Иногда ребята вместе ездили домой или из дома. Однажды в Свердловске они втроем пошли в пельменную, им не хватило денег, чтобы расплатиться. Пришлось на несколько часов оставить Максима в залог. Во время одной из поездок в Кунгур Александр написал стихотворение «Разлюли-малина (из жизни кунгурских художников)».
В частности, Башлачёв ездил в Кунгур 15 ноября, откуда вернулся в Свердловск. Позже из Свердловска он написал маме письмо, в котором расспрашивал про подписку на литературу и рассказывал о своей поездке: «Ты уж не очень, прошу тебя, не очень обижайся на меня за мое в высшей степени свинское молчание. Вообще, рекомендую привыкнуть, что у меня все нормально и всего вдоволь, ни в чем, за исключением времени, не нуждаюсь... Живу пока в общежитии полулегальным образом12, может быть, сегодня еще что-то будет из квартир, припишу в конце... Вступил в профсоюз... Съездил к Максиму [Пермякову] в Кунгур. Город у них, конечно, безобразный, в отличие от Свердловска. Здесь мне всё хорошо, всё нравится, всё нормально. Как Маяковский? Попробуйте подписаться на Гоголя... Я слышал еще что-то о Достоевском... P. S. Посылаю полный конверт воздушных поцелуев. Ловите их по комнате».
Когда Александр приезжал домой в Череповец, он, конечно, встречался с друзьями. Светлана Шульц вспоминает: «Иногда мы с ним сидели у памятника Верещагину на аллейке, и однажды он сказал мне такую фразу, что он не будет жить долго».
12 Башлачёва долгое время не прописывали.
Ирина Корниенко, учившаяся на курс старше Александра, предложила ему сочинять роман в письмах. Несколько его писем сохранилось, первое из них датировано «9 января нового стиля 1979 года от рождества Христова». «... Наши отделения для корреспонденции в университете имеют завидное по своему постоянству обыкновение оставаться для нас пустыми — и для Вас, насколько я понял, это тоже иногда бывает важно...» Господин «N» писал госпоже «К» в некий несуществующий, романтический мир прошлого, в котором имя было не нужно, хватало одной буквы, так как в нем их было всего двое на все то множество строк, которые они написали. Из письма Александра: «Верю ли я в рок? Да, я верю в рок, маленькая язычница13, как склонен верить во все мистическое. Это объяснить несложно — одно из самых величайших мучений (не единственное, впрочем), что я вынужден выносить в этом мире, — есть постоянная, хроническая ностальгия по чуду, отсутствие чудес, и бога... и дьявола...»
В Череповце друзья за глаза называли Александра «Башликом». В университете, кроме романтичного обращения «Господин N», бытовали и новые неблагозвучные клички — Башлык14 или Башлак. Возможно, из-за антипатии к таким прозвищам Башлачёв придумает себе позже сокращенное имя СашБаш.
Многочисленные письма Александра — источник множества разнообразных сведений, а также штрихов к портрету Башлачёва. В письме своей подруге Наталье Важинской от 15 июня он написал следующий постскриптум: «...Может быть, свидимся еще, если не помру до тех пор от страшной
13 Ср. с обращением к образу язычницы в интервью Игорю Леонову.
14 Тюркское слово, обозначающее остроконечный капюшон из сукна, надеваемый поверх головного убора. Имеет длинные концы для обматывания вокруг шеи.
болезни — сибирской язвы, эпидемия коей охватила весь Свердловск, и эпицентр — в Чкаловском районе, недалеко от нас. Мы все уже привыкли, и это уже давно не сенсация, но смертность еще очень высока. Главное — против нее практически нет лекарств, так как эта болезнь имеет лишь симптомы сибирской язвы, а на самом деле это — утечка из одной из лабораторий в черте города. Человек умирает в течение двух суток». Свои письма Башлачёв часто снабжал иллюстрациями [см. фото 17].
Существенным шагом для Александра стало начало сотрудничества с череповецкой группой «Рок-Сентябрь» в качестве автора текстов песен. Сергей Герасимов: «В то время у меня появилась мысль сделать что-то музыкальное у нас в городе. У меня были друзья, замечательные музыканты, мы еще с детства знакомы: Слава Кобрин и Саша Пугачёв. После того, как я узнал, что Саша [Башлачёв] пишет неплохие стихи, я переговорил с ним по поводу перспективы создания самобытной рок-группы. Он был не против. Более того, воспринял это с большим энтузиазмом. Тогда вообще было престижно, чтобы у группы была своя музыка и свои стихи. Не переигрывать что-то, как, например, ансамбль „Самоцветы", а именно все свое. Все были только „за", и я их познакомил. У нас [в Череповце] во Дворце строителей открыли дискотеку, и я был первым диск-жокеем города. Была еще одна база — так называемый Дом культуры. Там очень хорошо получалось: уходил директор, а на его место вставал отец Славы Кобрина Михаил Матвеевич. Но там тогда играла другая хорошая группа под названием „Белые Грифы". Старшее поколение, в общем, неплохие музыканты. Они переигрывали The Beaties, The Rolling Stones, советские шлягеры, своего у них почти ничего не было. Когда директором стал Михаил Матвеевич Кобрин, „Грифов" сместили, меня взяли туда вести дискотеку, я уже в двух местах ее вел. Встал вопрос, как сделать так, чтобы на танцах заиграла группа. И вот тут возникла идея совместить