Нетрудно заметить, что многие моменты в жизни Ариэля находят соответствие в биографии Альционы-Кришнамурти: теософы, теософская школа, отторжение от семьи, опекуны, предназначенность к исполнению роли чудотворца… Нестыковки тоже наблюдаются: как только теософы разглядели в Кришнамурти особые способности, они его как раз из школы забрали… И никто его тайно не похищал… А главарями теософского общества Беляев зачем-то называет миссис Дрейден и мистера Броунлоу… Но во времена Кришнамурти у общества был только один председатель — Анни Безант!
Конечно, можно сразу покончить с этими претензиями, заявив, что существует, в конце концов, и такая вещь, как писательская фантазия. И возразить было бы нечего, кабы ответ на все заданные вопросы не дал, сам того не зная, Алексей Шитиков — подпоручик Липецкого отделения Национально-патриотического фронта «Память». На него-то и снизошло откровение, о котором он поведал в местной национально-фронтовой газете «Русские идут!»:
«Господь милостив, Он даровал мне веру. Уже позднее, читая книгу Сергея Нилуса „Близ есть при дверех“, я наткнулся на подробное описание Мадрасской оккультной и магической школы в Индии, Дандарат. Что-то знакомое послышалось в этих названиях, а именно описание самой школы. Казалось, Александр Беляев позаимствовал его у Сергея Нилуса, заменив имена учителей Дандарата, не преминув, однако, напомнить имя Махатма — Кришнамурти — Матерейя. Видимо, сам Александр Романович был в некоторой степени связан с ложами, создавшими свой Дандарат — рассадник новых адептов „вольных каменщиков“. Все тайное всегда становится явным»[368].
Несомненно! Вот только с масонскими ложами Беляев был связан не в «некоторой», а ровно в той же степени, что и подпоручик Шитиков. Ведь познания свои оба они черпали из одного источника — одиннадцатой главы книги Сергея Нилуса «Близ есть при дверех: О том, чему не желают верить и что так близко». Чтобы убедиться в этом, достаточно положить эти два сочинения рядом…
С. А. Нилус:
«Школа эта на местном наречии называется „Дандарат“ и представляет собою длинное здание, с окнами, выходящими во внутренний двор. Все здание школы окружено высокой оградой и густым парком.
Глубокая тишина, царящая здесь, нарушается лишь скрипом гравия под неторопливыми шагами учителей».
«Ариэль» (глава 1):
«Окно выходило во внутренний двор, унылый и тихий. Ни кустика, ни травинки — песок и гравий, — словно уголок пустыни, огороженный четырьмя тюремными стенами мрачного здания с крошечными окнами. Над плоскими крышами поднимались верхушки пальм густого парка, окружавшего школу. Высокая ограда отделяла парк и здания от внешнего мира.
Глубокая тишина нарушалась только скрипом гравия под неторопливыми шагами учителей и воспитателей.
В таких же убогих, как и у Ариэля, комнатах помешались воспитанники, привезенные в мадрасскую школу Дандарат со всех концов мира».
С. А. Нилус:
«В маленьких комнатках помещаются воспитанники. Это дети обоего пола, начиная с восьмилетнего возраста, привозимые сюда, в Мадрас, со всех концов мира. Тут же взрослые девушки и юноши. Они составляют одну семью, но в их негромких и редких словах, в их глазах незаметно ни любви, ни привязанности, ни радости при встрече, ни горя при разлуке. Эти чувства с первых же дней пребывания в школе искореняются всеми мерами воспитателями и учителями. Эти последние отчасти брамины, отчасти оккультисты новых формаций и гипнотизеры».
368