могли с ним поговорить наедине. Я немедленно получи
ла ответ: «Приходи в такой-то час и день, сделаю все
так, чтобы нам никто не помешал».
Когда я пришла к нему в назначенное время,
Ал. Блок сам открыл мне дверь и сказал, что в кварти
ре, кроме нас, нет ни души. Он повел меня в свой ка
бинет, выходивший окнами на Пряжку, с удивительно
красивым и неожиданно для меня широким видом.
Узнав, с чем я пришла к нему, он очень был доволен.
94
Он радовался моему новому счастию, но больше все
го, по-моему, ему понравилась конспиративность, без
людность всего дела. Он сейчас же обещал приехать,
когда нужно, в церковь и благодарил за доверие, ему
оказанное. Затем мы около двух часов проговорили с
ним. Всем известно настроение Блока в ту эпоху. Помню
его фразу: «Как можно быть счастливым, когда кругом
такой ужас?» И когда я ему сказала, что оптимизм тем
и хорош, что всегда верит в выход изо всех самых
ужасных положений, он грустно сказал: «Я что-то из
верился». Между прочим, я рассказала ему, что недавно
была у А. А. Каменской, председательницы Спб. теософ
ского общества, и меня поразила обстановка ее прием
ной: все стены задрапированы какими-то голубыми
с серебром тканями, в конце комнаты стоит стол, покры
тый тоже голубой тканью, на столе стоят серебряные
тройные к а н д е л я б р ы , — вообще во всем чувствуется си
муляция красоты и какого-то нарочитого настроения.
Между тем, подойдя к окну этой приемной, я увидела
вывеску самой дрянной грязной мелочной лавчонки.
Ал. Блок с некоторым раздражением заметил: «Веч
ная глупость — искание красоты в каких-то искусствен
ных внешних формах, а между тем красота всюду, во
всех проявлениях повседневной жизни, надо только
уметь найти ее. Ты думаешь, в этой вывеске мелочной
лавчонки нет красоты? В ней гораздо больше красоты,
чем в этих голубых тканях, потому что в ней жизнь и
правда, а в голубых тканях — ложь».
Совершенно случайно, по болезни одного из моих
ребят, наше таинственное венчание пришлось отложить,
а за это время узнали о нем двое или трое из очень
близких нам людей, и потому, когда Ал. Блок приехал в
церковь, он был неприятно поражен, увидев еще несколь
ко лишних человек. Он даже кротко упрекнул меня за это.
После венчания он сразу уехал к себе и ни за что
не захотел принять участие в нашем маленьком ужине.
После ужина я имела смелость сочинить стихотворное
приветствие, подписанное всеми присутствующими, и мы
с мужем, захватив целую охапку цветов, завезли все это
Ал. Блоку на квартиру и передали ему через швейцара.
Это было 15 января 1916 года.
На другой же день я получила от него то прекрасное
письмо, которое напечатано ныне в сочинениях Блока 5.
Больше мы с Ал. Блоком не встречались...
95
Г. БЛОК
1
ИЗ ОЧЕРКА «ГЕРОИ «ВОЗМЕЗДИЯ»
Несмотря на кровное родство (наши отцы — родные
братья), ни родственной, ни другой какой-нибудь бли
зости между нами не было. Не было, собственно, даже и
того, что называется «знакомством». Был только один
очень длинный разговор незадолго до смерти поэта.
Мне хочется, тем не менее, рассказать то малое, что я
помню о нем. <...>
Разрыв Александра Львовича <Блока> с первой
женой произошел задолго до моего рождения. Отношения
ее со всей нашей семьей прекратились. Я увидел ее в
первый раз в 1920 году.
В раннем детстве мне приходилось слышать, что су
ществует где-то в Петербурге двоюродный брат Саша,
умный мальчик, издающий в гимназии журнал. Имя
Саша не нравилось, не нравилось и про журнал. Мне не
хотелось с ним знакомиться.
В конце девяностых годов наша встреча все-таки со
стоялась. Александр Александрович, оторванный до тех
пор от родственников, вдруг почему-то завязал с ними
сношения. Он появился в доме у тетки Ольги Львов
ны Качаловой, единственной сестры Александра Львови
ча и моего отца. Затем стал изредка бывать и у нас.
Семья Качаловых была большая, здоровая, веселая,
очень русская. В ту пору она по-весеннему шумела и
цвела. Этим цветением и шумом Александр Александро
вич (очень ненадолго) был, по-видимому, захвачен.
Мне было десять — двенадцать л е т , — я был «лицом без
речей». Насколько помню, с Александром Александровичем
96
мы не обменялись в эти годы ни одним словом. Поэтому
все относящиеся к этому времени воспоминания мои о