нашивать и оформлять тогда слагавшуюся школу симво
лизма. Думаю, что вся идеология московской фракции
символизма созрела не в «Скорпионе» и не в «Весах»,
а в интимных беседах и разговорах среди молодых сим
волистов «аргонавтического» толка. С 1903 года местом
наших собраний и встреч были главным образом — мои
воскресенья, где, кроме тесного круга друзей, обычными
посетителями были молодые поэты «Скорпиона» и «Гри
фа», а также Бальмонт, Брюсов, С. А. Соколов с женой
(псевдоним: Нина Петровская), Г. А. Рачинский, Пояр
ков, С. Л. Кобылинский (брат Л. Л. Кобылинского).
Часто появлялся художник Россинский, Липкин, если
память не изменяет, Шестеркин, бывал покойный Бори
сов-Мусатов, одно время пианист Буюкли, композитор
Н. Метнер, Б. А. Фохт, П. И. А с т р о в , — появлялись такие,
нашему тогдашнему кругу далекие «почтенные люди»,
как покойный композитор С. И. Танеев, проф. И. А. Каб
луков, А. П. Павлов, ныне академик, не убоявшийся
превращения профессорского дома в дом «декадентский».
Бывали у нас и совершенно случайные, я бы сказал,
прохожие люди, вроде Н. А. Кистяковского, тогда еще
скромного адвоката **. За столом собиралось до двадца
ти — двадцати пяти человек: спорили, музыканили, чи
тали стихи до поздней ночи; стоял веселый галдеж. Весь
наш круг глубоко ценил поэзию Блока, которого мы счи
тали своим, «аргонавтом». После своего пребывания
в Москве, где А. А. имел случай ознакомиться с «арго-
* Среды Астрова, кружок Крахта, кружок теософов, Христо-
форовой, «Орфей», молодой «Мусагет». Наконец, часть «аргонавтов»
вошла в московское антропософское общество. ( Примеч. А. Белого. )
** Впоследствии украинский министр, снискавший далеко не
завидную известность. ( Примеч. А. Белого. )
226
навтами», он прислал мне стихотворение с эпиграфом из
моего «Арго» («Наш Арго, готовясь лететь, золотыми
крылами забил»), бывшего своего рода гимном «аргонав
тов» *. Вот это стихотворение:
Сторожим у входа в терем,
Верные рабы,
Страстно верим, выси мерим,
Вечно ждем трубы.
Вечно — завтра. У решетки
Каждый день и час
Славословит голос четкий
Одного из нас.
Воздух полон воздыханий,
Грозовых надежд,
Высь горит от несмыканий
Воспаленных вежд.
Ангел розовый укажет,
Скажет: — вот она:
Бисер нижет, в нити вяжет —
Вечная весна.
В светлый миг услышим звуки
Отходящих бурь,
Молча свяжем вместе руки,
Отлетим в лазурь.
Это стихотворение пропитано тем же бодрым «арго-
навтическим» воздухом вечного завтра, который господ
ствовал в кружке «аргонавтов» в сезон девятьсот треть
его — девятьсот четвертого годов. Идею братства «арго-
навтического» коллектива изображают строки: «Молча
свяжем вместе руки, отлетим в лазурь».
Осенью и зимой 1903 года почти каждый день мне
приходилось бывать где-нибудь: в воскресенья собира
лись у меня, в среды у Брюсова, если память не изме
няет, во вторники днем у Б а л ь м о н т а , — был «грифский»
день, «скорпионовский» день. В то время книгоиздатель
ство «Скорпион» выдвинуло ультиматум: сотрудники
«Северных цветов» должны были воздержаться от печа
тания в альманахе «Гриф». Я и Бальмонт отвергли это
предложение и присоединились к «грифам». Я пожало
вался А. А. на это насилие «Скорпиона». А. А. к нам,
«грифцам», присоединился и прислал шуточное стихотво
рение, в котором изображены выведенные на свежую
* У «аргонавтов» была вырезана своя печать, которую Эллис
в порыве «аргонавтизма» прикладывал ко всему, что попадалось
под р у к у , — к рукописи, стихам, книгам, даже к книжным пере
плетам. ( Примеч. А. Белого. )
8*
227
воду затеи Брюсова и «конспирация» З. Н. Гиппиус.
Помню из этого стихотворения лишь слова: «...опрокинут
Зинаидин грозный щит...» — и далее рифма: «...раз
бит...» 47 (разумеется Брюсов и «Скорпион»).
Если в нашем товарищеском коллективе было бодрое
настроение, то, наоборот, мне было очень тяжело. Лите
ратурная ажитация и убыль внутренних тем — так ха
рактеризовал бы я то время. Затруднения и конфликты
моего индивидуального сознания побуждали особенно
меня искать гармонии ритма в «братстве», в «коммуне
мечтателей». В то время я чаще и чаще задумывался
над проблемой общения людей, образования братских и
сестринских коллективов, мечтал не то о пирах Платона,
не то о мистерии, взыскуя о прекрасном обряде жизни.