клич по sujets d'hypnotisme * поэта и собрав их голо
са на драгоценные (имеющие стать таковыми) мем
браны 1.
5
В заключение — о моем последнем свидании с
А. А. Блоком, когда я ходил к нему, между прочим, с
целью пригласить поэта на почетнейшее место в откры
вающейся при Институте живого слова комиссии по тео
рии декламации. В ней он был бы законодателем и как
признаннейший из современных поэтов (кому же, по при
знанию культурных декламаторов и актеров, кому и ука
зывать — как произносить стихи, как не самим их твор
цам?) и как не имеющий школы, но — пока потенциаль
ный — создатель школы, декламатор.
А. А. Блок встретил это приглашение, что называет
ся, довольно кисло. «В мировом масштабе чиновничье
заседание... еще одно? Знаем...» В этом роде ответил он.
* <По> лицам, поддавшимся гипнотизму <поэта> ( фр. ) .
400
Он отговаривался недосугом даже и тогда, когда я ука
зал, что его участие в комиссии мыслится не в виде по
стоянной черновой работы, но как присутствие на рас
ширенных и публичных собраниях комиссии, должен
ствующей влиять на публику концертов и спектак
лей в смысле развития в ней эстетической грамот
ности...
«Ваш опыт за последние годы, как руководителя
Большого драматического театра, особенно незаменим
для нас в этом о т н о ш е н и и » , — говорил я.
— А знаете, к чему этот опыт меня привел? — отве
тил А. А. Б л о к . — К тому, что нельзя установить законы
для произнесения. Даже самые общие.
— Иной р а з , — продолжал о н , — такое актер отморо
зит, с нарушением т е к с т а , — а выйдет хорошо. Значит,
и это можно.
— Но ведь р и т м . . . — замолвил я слово за нечто, свя
завшее нас на всю жизнь в области произносительной
более даже, чем творческой.
— Нет, и ритм... И текст и ритм нарушить можно
при ч т е н и и , — сказал А. А. Блок 2.
И я считаю себя обязанным привести эти слова по
койного поэта, как почетнейшего из членов нашей ко
миссии. Хотя я был и остаюсь отнюдь не согласен с
этой точкой зрения, хотя она, буде одержит верх, сведет
к нулю чуть не все результаты работ по становящейся
теории декламации, дорогого и мне и другим участникам
этого сборника детища нашего общего.
Но это голос старшего поэта и знатока.
Тогда я убеждал А. А. Блока именно это и выска
зать в комиссии. И за него высказываю это теперь. Толь
ко немного с ним тут же полемизирую.
Припомним латинскую пословицу: «Quod licet Jovi,
non licet bovi» *. Сопоставим это с тем, что в собствен
ном своем искусстве чтения Блок никогда не допускал
этих нарушений. И (теперь, раз он скончался, мы можем
не стыдясь сказать это) — было бы ведь парадоксально
утверждать: «Quod licet bovi, non licet Jovi».
Не потому, что бык действительно не допускает та
ких вещей, какие Юпитеру не приличествуют, но потому,
что наша цель: быка поднять до Юпитера, а не Юпитера
спустить до образа быка.
* Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку ( лат. ) .
401
А. А. ГРОМОВ
В СТУДЕНЧЕСКИЕ ГОДЫ
...В 1905—06 году среди пестрой разноголосо-шумной
студенческой толпы, в прокуренной «столовке», в знаме
нитом бесконечном нашем коридоре, прислушиваясь к
пылкому спору горячего товарища Абрама с выдержан
но-спокойным В. В. Ермоловым, на пути в библиотеку
или между лекциями иногда появлялись, изредка вместе,
чаще — врозь, три студента, имена которых уже и в те го
ды были известны знатокам и любителям поэзии. Эти трое
были: А. А. Блок, В. Л. Поляков и Л. Д. Семенов.
Первый достиг зенита славы и, вероятно, возможных
для него вершин творчества; с двумя другими судьба рас
правилась своенравно-жестоко: в двух скромных, любов
но изданных книжках — лишь первые робкие запевы,
лишь народился в рассветном тумане очерк несомненно
го дарованья.
Не знаю, был ли Блок близок с Поляковым 1, кото
рый вообще держался особняком, изучая Гете и увлека
ясь блестящими комментариями к Пушкину безвременно
погибшего Б. В. Никольского; но с Л. Семеновым он
был дружен 2.
Задумчивый, словно прислушивающийся к какому-то
тайному голосу, Блок, неизменно спокойный, но всегда
готовый улыбнуться и откликнуться на веселую шутку
и острое слово, и Семенов, живой, непостоянный, волную
щийся и мечущийся в поисках новых ощущений: от «Но
вого пути» — к декадентским детищам московских меце