Эта сосредоточенность и творческий трепет режиссера
помогали актерам в работе, совершенно новой и трудной
для многих.
Художник Н. Н. Сапунов и М. А. Кузмин, написав
ший музыку, помогли в значительной мере очарованию
«Балаганчика», который был исключительным, каким-то
магическим спектаклем.
«Балаганчик» шел с десяти репетиций и зазвучал
сразу. Невозможно передать то волнение, которое охватило
нас, актеров, во время генеральной репетиции и особенно
на первом представлении. Когда мы надели полумаски,
когда зазвучала музыка, обаятельная, вводящая в «оча
рованный круг» 25, что-то случилось такое, что застави
ло каждого отрешиться от своей сущности. Маски сдела
ли всё необычным и чудесным. Даже за кулисами перед
выходом мы разговаривали по-иному. Я помню момент
перед началом действия во время первого спектакля.
Я стояла и ждала музыки своего выхода с особым трепе
том. Мой кавалер Бецкий и его двойник тихо расхаживали
425
поодаль, кутаясь в плащи. Я почувствовала, что кто-
то стоит у моего плеча, и обернулась. Это была белая фи
гура Пьеро. Мне вдруг стало тревожно и неприятно:
«Что, если он скажет что-нибудь обычное, свое, пошутит
и разрушит очарование», но я тотчас же устыдилась
мелькнувшей мысли: глаза Пьеро смотрели через прорезь
маски по-иному. Он молчал. Ведь мы находились в таин
ственном мире поэзии Блока. Мейерхольд, по-видимому,
в этот момент ощущал это больше всех.
Послышался шепот: «Бакст п о ш е л » , — это означало,
что подняли первый занавес, расписанный Бакстом.
Представление началось. В зрительном зале чувствова
лась напряженная тишина. Тянулись невидимые нити от
нас в публику и оттуда к нам. Музыка волновала и, как
усилитель, перебрасывала чары создания Блока в зри
тельный зал. Когда опустился занавес, все как-то не сразу
вернулись к действительности. Через мгновение разда
лись бурные аплодисменты с одной стороны и протест с
другой, последнего было, правда, гораздо меньше. Вызы
вали особенно Блока и Мейерхольда. На вызов с ними
вышли все участвующие. Когда раздавались свистки, уси
ливались знаки одобрения. Сразу было ясно, что это был
необыкновенный, из ряда вон выходящий спектакль.
Многие потом бывали на «Балаганчике» по нескольку
раз, но была и такая публика, которая не понимала его
совсем и никак не принимала 26.
Кажется, в антракт перед «Чудом святого Антония»,
ставившегося в один вечер с «Балаганчиком», а может
быть, после окончания спектакля к нам в уборную при
шел Блок и поднес цветы — Мунт розовые, Волоховой
белые и мне красные. Он был в праздничном, приподня
том настроении, и мы очень радовались его успеху.
За два или три дня до представления нам пришла
мысль отпраздновать постановку «Балаганчика». По со
вету Бориса Пронина решили устроить вечер масок. Заго
ворили об этом при Е. М. Мунт, с которой мы вме
сте жили. Волохова и В. В. Иванова приветствовали эту
идею, и Вера Викторовна предложила свою квартиру, так
что в дальнейшем к ней были перенесены и субботни
ки, на которые приглашались наиболее близкие знакомые
из художественного и артистического мира.
Решили одеться в платья из гофрированной цветной
бумаги, закрепив ее на шелковых чехлах, головные убо
ры сделать из той же бумаги.
426
Вечер должен был называться «Вечером бумажных
дам». Для мужчин заготовили черные полумаски. Муж
чинам было разрешено не надевать маскарадного костю
ма, их только обязывали надевать маску, которую пред
лагали при входе каждому. Написали приглашение. Его
текст приблизительно был следующий: «Бумажные Дамы
на аэростате выдумки прилетели с луны. Не угодно ли
Вам посетить их бал в доме на Торговой улице...» Следо
вал адрес В. В. Ивановой, т. е. номер дома и квартиры
без ее фамилии. Она ни за что не хотела, чтобы в ней ви
дели хозяйку.
Это приглашение давали читать в антракте во время
первого представления «Балаганчика» всем, кого хотели
пригласить.
Вечер состоялся, кажется, после первого представле
ния «Балаганчика». На нем присутствовали следующие
лица: Л. Д. и А. А. Блок, О. М. и В. Э. Мейерхольд,
В. В. Иванова, Н. Н. Волохова, Е. М. Мунт, Веригина,
М. А. Кузмин, Н. Н. Сапунов, К. А. Сюннерберг, С. М. Го
родецкий, Б. К. Пронин, Чулков, Ауслендер и др.
Почти все дамы были в бумажных костюмах одного
фасона. На H. Н. Волоховой было длинное со шлейфом
светло-лиловое бумажное платье. Голову ее украшала