поясом. Вдали на крыше дворца «только мнился» бло
ковский рыцарь. Мы постоянно смотрели в ту сторону.
Иногда у нашего окна сидела Любовь Дмитриевна. Она
часто бывала у нас, и, когда я приезжала к ней, я за
ставала ее большей частью одну. Первую встречу с Бло
ком этой весной не помню. С Любой мы вели бесконеч
ные разговоры о театре, о ролях. В ней опять просну
лось желание играть. Она расспрашивала меня о моей
462
работе в провинции и, наконец, не в ы д е р ж а л а , — пред
ложила что-нибудь устроить летом под Петербургом,
собрав компанию из своих знакомых актеров. Я сейчас
же согласилась на это. С Александром Александровичем
мы пока не говорили, Люба не сообщила вначале, как
он относится к нашей затее. Я лично с ним виделась
редко и как-то не улавливала его настроения. Стихи
его, разумеется, по-прежнему глубоко меня интересовали,
и Любовь Дмитриевна дала мне два новых стихотворе
ния — «Пляску смерти» и «Шаги Командора». С этих
пор я ощутила реально, что Блоком все чаще овладе
вает «последнее отчаяние», и мне стало страшно за
поэта.
Однажды я пришла к Любови Дмитриевне, не рас
считывая застать Блока дома, и неожиданно увидела
его в столовой, стоящего у окна в солнечном весеннем
освещении. Он показался мне таким, как был весной
1907 года. На лице то же юношеское выражение, та же
задорная улыбка, та же дружественная приветливость
по отношению ко мне. В эту минуту ничто в его суще
стве не говорило о «последнем отчаянии». На этот раз
мы втроем чувствовали себя совсем прежними. Блоков
ский юмор и шалости нас веселили и смешили в течение
нескольких часов.
Когда нам вздумалось перейти из столовой в каби
нет, Блок пошел впереди и вдруг с силой ударился го
ловой об дверь. Мы с Любовью Дмитриевной вскрикну
ли от неожиданности. Александр Александрович вскрик¬
нул тоже, но совершенно бесстрастным голосом: «Ай,
ай». Оказалось, что он ударил рукой по двери, мгновен
но приблизив к ней лоб почти вплотную. Получалось
впечатление, что он по-настоящему колотится головой
об дверь. Он проделал свой фокус несколько раз, и мы
каждый раз не могли удержаться от того, чтобы не
вскрикнуть. Сам Блок повторял свое «ай, ай» и смеялся
коротким смешком, искренним, как всегда в минуты своих
дурачеств. Ни о чем серьезном мы не говорили, так и про
хохотали до самого моего ухода, а под конец Блок вдруг
сказал с грустью, о которой я упоминала выше: «Про
шла наша юность, Валентина Петровна». Впоследствии
он повторял мне это несколько раз. Кажется, в этот же
день Блок подарил мне «Ночные часы» с надписью: «Ва
лентине Петровне Веригиной с приветом и уважением
Александр Блок. Март 1912. СПб.».
463
Кроме встреч у нас и у Блоков, мы с Любой посто
янно виделись в «Бродячей собаке» Пронина.
«Бродячая собака» являлась местом, где собиралась
художественная, литературная и артистическая богема.
Любови Дмитриевне, мне и Н. П. <Бычкову> очень
нравилось бывать там. Мы встретили много старых зна
комых, между прочим — художника Сапунова, с кото
рым я была дружна еще в театре Коммиссаржевской.
Теперь мы рассказали ему о наших мечтах и планах на
лето. Николай Николаевич очень загорелся и согласился
принимать участие в нашем театральном предприятии.
Он, Н. П. Бычков, Пронин и А. А. Мгебров с азар
том взялись за это дело. Любовь Дмитриевна предло
жила передать им все полномочия по организационной
части. О Мейерхольде, которому потом некоторые газе
ты приписали эту затею, вначале не было речи. В то
время он разошелся с Прониным и не бывал в «Бродя
чей собаке». Кому-то пришла мысль выбрать Териоки.
В один чудесный весенний день мы отправились
туда вчетвером: Любовь Дмитриевна, Пронин, Н. П. Быч
ков и я.
Казино и театр в Териоках арендовал В. И. Ионкер,
молодой швед, с которым Н. П. и Пронин быстро сгово
рились. Ионкер сдал нам театр на процентных условиях,
причем его предупредили, что будет ряд экспериментов
и рассчитывать на спектакли для дачной публики не
придется.
Виктор Иванович произвел на нас очень хорошее впе
чатление. Он был культурный и симпатичный человек.
Кажется, в этот же раз мы смотрели дачу для актеров.
Вернулись в Петербург в радужном настроении. Мне
запомнился этот солнечный день, Любино розовое, неж
ное лицо, такое счастливое, и золотистые бананы, кото
рые мы ели по дороге. Труппу набрали из актеров, по