ного к Л. Д. Блок.
58. Вернувшись из последней поездки в Москву, Блок запи
сал в дневнике 11 мая 1921 г.: «Люба встретила меня на вокза
ле <...> мне захотелось плакать, одно из немногих живых чувств
за это время (давно; тень чувства)» ( VII, 420).
59. О ходе предсмертной болезни Блока рассказано в отчете
лечившего его доктора А. Г. Пекелиса. Приводим (с небольшими
сокращениями) этот документ, в советской печати до сих пор
полностью не обнародованный.
«Впервые я был приглашен к А. А. весной 1920 г. по поводу
лихорадочного недомогания. Нашел я тогда у него инфлуэнцу
с легкими катаральными явлениями, причем тогда же отметил
невроз сердца в средней степени... Это было в апреле 1920 года.
В мае текущего года я снова увидел А. А. Он рассказал
о своей поездке в Москву и о недомогании там, которое, по его
словам, выражалось слабостью, болями в ногах, головной болью
и вообще лихорадочным состоянием. Пришлось даже обращаться
к местному врачу.
При исследовании я обнаружил следующее: температура 39,
жалуется только на общую слабость и тяжесть головы; со сто¬
роны сердца увеличение поперечника влево на палец и вправо
на 1/2, шум не резкий у верхушки и во втором межребер
ном промежутке справа, аритмии не было, отеков тоже. Со сто
роны органов дыхания и кровообращения ничего существенного
не обнаружено.
Тогда же у меня явилась мысль об остром эндокардите как
вероятном источнике патологического процесса, быть может,
стоящего в непосредственной связи с наблюдавшимся у больного
в Москве заболеванием, по-видимому, гриппозного характера.
511
Принятые меры не дали, однако, улучшения, процесс замет
но прогрессировал; помимо этого стали обнаруживаться еще и
тягостные симптомы значительного угнетения нервно-психической
сферы.
По моей инициативе была созвана консультация при уча
стии профессора П. В. Троицкого и доктора Э. А. Гизе, призна
вших у больного наличие острого эндокардита, а также и психо-
стению. Назначено строгое постельное содержание впредь до
общего улучшения. Для специального же лечения сердца и ра
циональной терапии нервно-психического аппарата было призна
но необходимым отправить больного в одну из заграничных сана
торий, лучше всего в ближайшую Финляндию, — (в) Grankulla
(у Гельсингфорса). Тогда же (в начале июня), тотчас после кон
сультации, возбуждено было соответствующее ходатайство.
К глубокому сожалению, процесс упорно выявлял тенденцию
к ухудшению. Моя задача сводилась, главным образом, к поддер
жанию сил больного, в частности — сердца, настолько, чтобы
стало возможным переправить его в санаторию...
<...> между тем процесс роковым образом шел к концу. Оте
ки медленно, но стойко росли, увеличивалась общая слабость,
все заметнее и резче проявлялась ненормальность в сфере пси
хики, главным образом в смысле угнетения; иногда, правда, бывали
редкие светлые промежутки, когда больному становилось лучше,
он мог даже работать, но они длились очень короткое время
(несколько дней). Все чаще овладевала больным апатия, равноду
шие к окружающему.
У меня оставалась слабая надежда на возможность встряски
нервно-психической сферы, так сказать, сдвига с «мертвой точки»,
на которой остановилась мыслительная деятельность больного, что
могло бы произойти в случае перемещения его в совершенно но
вые условия существования, резко отличные от обычных. Такой
«встряской» могла быть только заграничная поездка в санато
рию... Все предпринимавшиеся меры лечебного характера не дости
гали цели, в последнее время больной стал отказываться от при
ема лекарств, терял аппетит, быстро худел, заметно таял и угасал
и, при все нарастающих явлениях сердечной слабости, тихо скон
чался.
В заключение невольно напрашивается вопрос: отчего такой
роковой ход болезни? Оставляя, по понятным причинам, точный
ответ об этиологии данного процесса в стороне, мне кажется,
однако, возможным высказать такое предположение. Если всем
нам, в частности, нашему нервно-психическому аппарату, предъ¬
являются в переживаемое нами время особые повышенные тре
бования, ответчиком за которые служит сердце, то нет ничего
512
удивительного в том, что этот орган должен был стать «местом
наименьшего сопротивления» для такого вдумчивого, проникно¬
венного наблюдателя жизни, глубоко чувствовавшего и пережи¬
вавшего душой все то, чему его «свидетелем господь поставил»,