тут же вырвал из блокнота листик бумаги, написал на
нем приказ о принятии меня на работу и отдал его мне
для передачи управляющему делами. Потом Блок пошел
знакомить меня с двумя членами Издательского бюро и
по дороге рассказал о них: А. К. Голубев — пожилой че
ловек, раньше был не то директором, не то председате
лем правления Госбанка, точно он не знает, а другой —
Н. Э. Радлов, сын философа, сам художник-сатирико-
новец. Последнего я немного знал раньше.
Неожиданная деловитость Мейерхольда, странная ре
комендация моих будущих товарищей, роскошные стены
дворца — все это, вместе взятое, почему-то крайне сму
тило меня, и я уже пожалел, что вчера так легкомыс
ленно поддался обаянию поэта и согласился на эту аван
тюру. Но возврата не было.
В Издательском бюро мои будущие товарищи ждали
меня. Прием вначале показался мне несколько офици
альным.
А. К. Голубев, солидный, почтенного возраста человек,
дружелюбно улыбался и, мне показалось, оценивал мою
274
фигуру опытным глазом. Приветлив был и Н. Э. Радлов,
худощавый молодой человек высокого роста. Он выделял
ся непривычной но тому времени элегантностью в костю
ме и манерах. Я почувствовал себя неловко в этих рос
кошных дворцовых залах: моя давно не новая солдатская
гимнастерка и высокие нечищеные сапоги совсем не гар
монировали ни с этой роскошью, ни с изысканно строги
ми костюмами моих товарищей. Впрочем, и товарищами
я стеснялся их называть — уж очень не шло к ним та
кое обращение.
Пока меня знакомили с портфелем Издательского
бюро, Блок был рядом и принимал участие в разговоре.
Он, должно быть, понял мою неловкость и своим присут
ствием решил подбодрить меня.
Этот добрый жест и чуткость Александра Александ
ровича поддержали меня.
Голубев и Радлов оказались отличными работниками,
и если бы не они, я провалился бы на первых шагах ра
боты.
В списках рукописей Издательского бюро я обнару
жил большое количество пьес нескольких серий: «Рус
ский театр», «Иностранный театр», «Детский театр» — то
были пьесы разных времен и народов. Но, помимо пьес,
в издательском плане было несколько сборников Истори-
ко-театральной секции, сборники «Игра», «Временник»,
серия «Биографические очерки драматических писате
лей», сборники «Записки Института живого слова». Из
всего этого обилия книг только несколько были на пе
чатных машинах, остальные были в разных стадиях про
изводства. Это беспокоило меня, и, когда вечером, на
Офицерской, я делился своими первыми тревожными впе
чатлениями, Блок успокаивал меня и рассказал о неко
торых известных ему перспективах.
На следующий день я стряхнул с себя охватившие
меня накануне сомнения и трусость и нахально присту
пил к работе. Поехал в типографию, и дело, далеко не
сразу, завертелось. Блок, как обещал, помогал мне сове
том, а иногда ездил со мной в типографию. Кстати, беседы
Блока в типографии всегда приносили реальную помощь.
Через несколько месяцев, к концу 1918 года, мы вы
пустили около трех десятков пьес. Правда, все они были
напечатаны на плохой газетной бумаге и далеко не
массовым тиражом, но спрос на пьесы, хоть в малой мере
был удовлетворен.
275
Первые дни работа в Издательском бюро отнимала у
меня много времени, пришлось манкировать делами «Ал
коноста».
Пока пьесы не выходили из печати, деятельность на
шего Издательского бюро мало кого интересовала. Один
Блок, когда бывал в Театральном отделе, непременно за
ходил к нам, он знал все обо всех находящихся в произ
водстве пьесах. Такое внимание и заинтересованность и
нас заражали и влияли на наши усилия. Мы старались
выпустить как можно больше пьес.
Когда выпуск пьес заметно увеличился, на нашу ра
боту обратили внимание представители теоретической,
исторической и других секций, и тогда обнаружилось, что
их сборники месяцами лежат без движения. Пошли во
просы, потом жалобы. Меня вызвал Мейерхольд, я объяс
нялся, обещал ускорить печатание сборников. Но не все
делается вдруг. Нетерпение и недовольство Издательским
бюро росло. О разговоре с Мейерхольдом я рассказал
Блоку в тот же вечер. Оказалось, что он раньше меня
знал о недовольстве и о жалобах. Он успокаивал меня,
просил не придавать жалобам значения и посоветовал
снять несколько пьес и запустить в машины два-три
сборника. Обещал сам поговорить с Мейерхольдом и за