ности. Еще издали он начал приветствовать Блока воз
гласами и жестами, выражая свою радость гостю.
Это был Борис Пронин. Бывший актер, он на этот
раз встречал нас как директор «Привала комедиантов».
Он принадлежал к актерам старой школы, актерам пыш
ных и повышенных интонаций и жестов на сцене.
И в жизни он сохранил эту внешнюю театральность,
хотя был человеком очень простым и сердечным. Всегда
открытый, веселый, доброжелательный и шумный, он
пользовался всеобщей любовью.
Пронин был потрясен и вместе с тем рад неожидан
ному гостю. Он обрушил на Александра Александровича
поток возгласов: «это великолепно», «это просто замеча
тельно», «потрясающе», «необыкновенно», «как я рад»,
«как я счастлив», «милый Александр Александрович, если
281
бы вы знали, какой подарок вы сделали нам...» Видно
было, что ему не хватает слов, чтобы выразить свои
чувства.
— З д р а в с т в у й т е , — спокойно улыбаясь, прервал его
Б л о к . — Позвольте представить в а м . . . — он назвал м е н я . —
Мы пришли к вам послушать Любовь Дмитриевну. Вы
позволите?
Тут Пронин бросился ко мне и, будто сто лет знаком
со мною, обнял меня за талию и наговорил мне кучу
любезностей, которых не успел досказать Блоку.
— Какой сегодня праздник в «Привале», какой заме
чательный сюрприз, что вы пришли к нам вместе с Алек
сандром Александровичем! — И дальше следовал поток
восторженных слов.
Александр Александрович тем временем отошел в сто
рону и оттуда сочувственно и озорно улыбался мне. Про
нин вдруг что-то вспомнил, схватил под руку Блока, а
потом и меня и уволок нас в какую-то каморку, которую
назвал своим кабинетом, налил три стакана вина и про
изнес пышный, взволнованный тост в честь Блока и меня,
и так как в волнении он забыл мое имя или просто не
расслышал его, то именовал меня «наш высокий гость» —
и так несколько раз.
Блоку понравилось это выражение, он запомнил его,
и на следующий день, открывая мне дверь у себя на
Офицерской, он торжественно и громко провозгласил:
«Пожаловал наш высокий гость».
Тосты Пронина прервала пришедшая Любовь Дмитри
евна; она просила директора выпустить ее поскорее на
эстраду.
Было одиннадцать часов, гостей было еще очень мало.
Пронин долго уговаривал Любовь Дмитриевну, а потом
эффектно, по-театральному, упал на колени и стал мо
лить:
— Душечка, Любовь Дмитриевна, не губите, побудьте
с нами, подождите немного! Вот скоро соберется публи
ка, вы первая выступите, и мы сразу вас отпустим. Умо
ляю, ну хоть полчасика! У нас сегодня такой праздник,
такой день!
Но Любовь Дмитриевна наотрез отказалась ждать:
она объяснила, что куда-то очень спешит.
В зрительном зале Александр Александрович и я вста
ли у задней стены, чтобы лучше видеть реакцию зрите-
282
лей на чтение поэмы, но в зале, кроме нескольких уны
лых фигур, сидевших впереди, никого еще не было.
Не стану здесь подробно рассказывать о том, как Лю
бовь Дмитриевна читала «Двенадцать». Скажу только,
что поэму она исполнила так хорошо, как мне впослед
ствии не пришлось услышать ни у одного прославлен
ного артиста.
Любовь Дмитриевна — профессиональная актриса, по
этому и исполнение ее было актерским; она использовала
весь арсенал приемов, средств и красок актерского мас
терства. Исполнение было острым и интересным; особен
но пленило меня сочетание низкого красивого голоса ак
трисы с грубоватыми интонациями героев поэмы, в ко
торых слышались то народная частушка, то протяжная
народная песня. Главные и второстепенные герои поэмы
были показаны Любовью Дмитриевной выпукло и
искусно.
А Христос так и остался отвлеченным, туманным и
непонятным.
Исполнительница стремилась показать и сложный,
многообразный музыкальный ритм поэмы, и в этом она
достигла бесспорного успеха. Исполнение было яркое и
интересное.
В доме Блоков на Офицерской долго не ослабевал ин
терес к отзывам и высказываниям о «Двенадцати». Мать
поэта Александра Андреевна, Любовь Дмитриевна и в
особенности сам поэт с жадным интересом ловили каж
дое новое мнение, каждое новое слово о поэме.
Однажды я принес с улицы рассказ о том, как на,
Невском проспекте человек, шедший сзади меня, читал
кому-то вслух отрывок из «Двенадцати». Интерес Блоков
к этому эпизоду был поразителен; меня забросали вопро
сами: какой отрывок читал прохожий? Какого он был