дя несколько шагов, человек в кожаной куртке, началь
ник патруля, обернулся и, заметив меня, вернулся, подо
шел ко мне близко и спросил:
— А Александра Блока неужели вы не смогли уло
жить куда-нибудь?
В вопросе слышались резкость и досада. Не дождав
шись моего ответа, начальник патруля повернулся, до
гнал матросов и что-то тихо начал им объяснять. Он
был взволнован, и мне показалось, что он рассказывает
матросам, кто такой Александр Блок.
На следующий день я узнал в домкомбеде, что с па
трулем приходил сам комендант Петрограда.
Оказывается, он жил в нашем доме и захотел лично
проверить несколько наиболее буржуазных квартир. А ко
мне он пришел потому, что в домкомбеде заметили, что
у меня собрались гости, и об этом доложили коменданту 5.
ДЕЖУРСТВО У ВОРОТ
В один из светлых летних вечеров 1919 года, подходя
к дому на Офицерской, где жил Блок, я с удивлением
увидел Александра Александровича стоящим в подворотне.
— Вы ждете кого-нибудь? — спросил я.
— Д а , — с раздражением ответил Б л о к , — я жду здесь
грабителей. Они должны скоро прийти сюда. Они наме-
294
рены похитить вот этот наш дом, а я должен им поме
ш а т ь , — без тени улыбки добавил поэт.
Я не сразу понял, что произошло, почему так взвол
нован Блок, и спросил:
— Что случилось?
— Случилось и случается довольно часто: у меня
дома уйма работы, и вместо того чтобы ее делать, меня
посылают стоять в воротах: охранять и беречь покой
буржуев. А вам разве не приходится дежурить в во
ротах?
Я предложил постоять здесь вместе с ним, хотелось
успокоить Александра Александровича, рассказать, как
дежурят в нашем доме. Но он не захотел. Просил меня
подняться в квартиру, обещая скоро прийти.
Не знаю, чем было вызвано раздражение Блока: бес
смысленным ли стоянием в воротах или тем, что он про
сто устал за день, а может быть, тем и другим вместе.
Не знаю. Но только не видел я до того Александра Алек
сандровича таким раздраженным.
Дежурства по дому были повсюду. На дежурство на
значались жильцы дома, о которых было известно, что
они живут на трудовые доходы. На них домкомбед со
ставлял расписание, кому когда дежурить. Расписание
вывешивалось обычно в подворотне. В нашем доме жиль
цы тоже дежурили. Но они редко придерживались рас
писания. Они выходили во двор, когда были свободны,
выходили, чтобы обменяться новостями, которых в то
время всегда было много, обсудить их. Во дворе постоян
но толпилась кучка жильцов, и вряд ли кто-нибудь из
них интересовался расписанием.
Блок вернулся домой хмурый, неразговорчивый. Одна
ко спустя немного времени раздражение его стало по
степенно таять, и он начал меня о чем-то расспра
шивать.
А за чайным столом Александр Александрович рас
сказывал о своем дежурстве уже в юмористических то
нах. Рассказал, как, дождавшись наконец грабителей, он
вступил с ними в борьбу и как ему быстро удалось их
одолеть.
Блок придумал длинную смешную историю своей ге
роической борьбы, которую закончил словами:
— Теперь буржуи могут спокойно спать. А я жду
н а г р а д у , — добавил он, протягивая свою чашку Любови
Дмитриевне.
295
Вечером за чайным столом у Блоков почти всегда
было весело. Они любили юмористический рассказ, шут
ку, анекдот.
Заводила всегда Любовь Дмитриевна. Она умела с
юмором рассказать об увиденном и услышанном сегодня
на улице, в магазине или еще где-нибудь, где успела по
бывать. А Александр Александрович, как бы соревнуясь,
старался пересмешить жену, тоже рассказывал веселый
эпизод или анекдот. И если ему не хватало наблюдений,
он тут же придумывал их.
Один из таких вечеров был посвящен обстрелу новых
словообразований, сокращенных названий учреждений,
организаций.
Блок в шутку утверждал, что эти новые, труднопро
износимые слова придумывались футуристами — будетля-
нами, как их называл Хлебников. Расшифровка таких слов
в семье стала игрой — кто смешнее расшифрует. Приду
мывались и новые словообразования, среди которых были
и изобретенные Блоком прозвища матери и жены: Рай-
мама и Райлюба.
Однажды, это было тоже летом 19-го года, мы сидели
в столовой, пили чай. Блоки были в ударе. Много смея
лись. На улице было светло. За шутками и смехом я не
заметил, что давно уже наступил час, после которого
хождение по улицам без специального пропуска не раз