– Я дворянин, звать меня Александр, а фамилия Дуров.
– Ну, так и запишем. Слушайте, юнец, когда у вас вырастут усы?
– Скоро, господин ротмистр, – покраснев, ответил казак.
– То-то, а то вдруг герой и без усов.
– Больше для него чести, – вступил в разговор Гарин.
– Больно руки-то у вас малы да нежны, боюсь – сдержат ли они саблю острую?
– Не беспокойтесь, господин ротмистр, мне не привыкать, не одну сотню французских голов снесу.
– Молодец! Право, молодец! А Наполеона не боитесь?
– Чего бояться! Он такой же человек; мне увидать его хочется!
– Зачем? Он съест вас! – добродушно засмеялся Пётр Петрович.
– Подавится!
– Он прожорист – целую Пруссию съел и не поморщился. Да и не одну Пруссию, а всю неметчину, – смеялся Зарницкий.
– А русским подавится! – говорил Дуров, стараясь попасть в тон с ротмистром.
– Молодчина! Люблю!
– Прошу, господин ротмистр, любить и жаловать.
– Ну, любезный друг, жаловать буду не я, а батюшка-царь да высшее начальство! А ты понравился мне, юноша. Смел и за словом в карман не полезешь. Я таких люблю.
– Ваше благородие! – позвал Щетина ротмистра, когда из барака вышли Гарин и Дуров.
– Ну, – откликнулся Пётр Петрович своему денщику.
– А ведь он девка!
– Что?
– Девка, говорю, ваше благородие, – утвердительно промолвил старик денщик.
– Щетина, ты рехнулся!
– Верно говорю, девка.
– Пошёл вон, ты с ума сошёл! Казака принял за девку!
– Рожа-то у казака девичья, вы всмотритесь-ка, ваше благородие.
– Это, пожалуй, и так: лицо у казака очень нежное, похоже на девичье.
– Девка, ваше благородие. Как есть девка, во всей, значит, форме.
– Врёшь, Щетина!
– Не вру, узнаете сами!
– Врёшь, говорю!..
– Слушаю, ваше благородие. А только казак – девка.
– Молчать! Старый дурак!..
Спор ротмистра с денщиком, может, продолжался бы и ещё, если бы в барак не вбежал Николай Цыганов и громко проговорил:
– Пётр Петрович, фельдмаршал приближается!..
– Как? Едет? – Ротмистр стал быстро застёгиваться.
– Недалеко; меня князь к вам послал известить вас.
– Спасибо, спасибо, я сейчас…
– Спешите, Пётр Петрович, все офицеры в сборе…
– Сейчас, сейчас…
Зарницкий пристегнул саблю и быстро вышел из барака.
ГЛАВА VI
Генерал-фельдмаршал граф Каменский-первый, шестидесятилетний полуслепой старик, приехал в действующую армию с большою властью. Армию застал фельдмаршал далеко не в завидном положении: фуража было немного, оружия тоже; кроме того, в рядах русских солдат находилось много больных, да и сам фельдмаршал был болен. Продолжительная езда и тревожное состояние надломили здоровье старика. Ещё из Вильны граф Каменский, между прочим, доносил императору:
«Я лишился почти последнего зрения: ни одного города на карте сам отыскать не могу и принуждён употреблять к тому глаза моих товарищей. Боль в глазах и голове; неспособен я долго верхом ездить; пожалуйте мне, если можно, наставника, друга верного, сына отечества, чтобы сдать ему команду и жить при нём в армии. Истинно чувствую себя неспособным к командованию столь обширным войском».
Подъезжая к Пултуску, где собрана была наша армия, граф Каменский, подражая великому Суворову, из удобного дорожного экипажа пересел в простую тележку и прибыл в ней в главную квартиру; встреча была ему восторженная; солдаты громкими радостными криками приветствовали своего маститого вождя. Фельдмаршал ласково смотрел своими больными глазами на солдат и поклонами отвечал на их приветствие.
Приняв предводительство над армией, граф Каменский оставил в занимаемых ею позициях: генерала Беннигсена у Пултуска, графа Буксгевдена у Остроленска, Эссена 1-го у Бреста и Лестока у Страсбурга. В авангарде стояли: Остерман,[41] Барклай де Толли и другие. Французские корпуса были так расположены: маршалы Бернадот, Ней[42] у Торна, Сульт и Ожеро[43] у Плоцка; императорская гвардия и большая часть кавалерийских резервов были в предместьях Варшавы, а маршал Даву[44] – вблизи Модлина.
В тот же день, когда русская армия встречала своего вождя, Варшава устроила пышную встречу непобедимому Наполеону, мнимому воскресителю Польши. Громкая музыка, звон колоколов, пушечная пальба, громкие крики приветствия не умолкали в течение целого дня. Поляки торжествовали, говорили приветственные речи Наполеону. Он недолго пробыл в Варшаве и спешил к своей армии, которою он сам руководил.
41
Остерман-Толстой Александр Иванович (1770–1857) – граф, генерал-лейтенант, позже – генерал от инфантерии.
43
Ожеро, Пьер Франциск-Карл (1757–1816) – герцог Кастильонский, маршал и пэр Франции. После описываемых событий командовал французским обсервационным корпусом в Берлине.
44
Даву, Людовик-Никола (1770–1823) – герцог Экмюльский, маршал Франции, командир пехотного корпуса. В кампанию 1812 г. его нерешительность позволила соединиться 1-й и 2-й русским армиям. При отступлении Наполеона из Москвы командовал арьергардом французской армии.