И русский император произнёс окончательный приговор над императором французским. Французский сенат, руководствуясь прокламацией русского императора, изданной в день занятия Парижа союзными войсками, сделал постановление, которым сенат лишал Наполеона престола, и все правительственные места спешили признать это постановление. И когда французские сенаторы представлялись государю, он проговорил им следующие слова, записанные в журнале и обнародованные для всеобщего сведения:
– Человек, – говорил император Александр, – называвшийся моим союзником, напал на моё государство несправедливым образом, а посему я веду войну с ним, а не с Францией. Я друг французов. Настоящий ваш поступок, коим вы лишили престола Наполеона и его семейство, ещё более связует меня с вами. Благоразумие требует, чтобы во Франции учреждено было правительство на основаниях, твёрдых и согласных с настоящим просвещением сего государства. Союзники мои и я будем покровительствовать свободе ваших заседаний. В доказательство прочной связи, которую я намерен заключить с вами, возвращаю всех французских пленных, находящихся в России; временное правительство уже просило меня об них, но я уступаю их сенату, в уважение сделанного им сегодня определения.
Эти исторические слова нашего государя были напечатаны в нескольких тысячах экземпляров и расклеены по улицам на стенах домов и на заборах, с припечатанными от французского сената следующими словами:
«Воздадим вечную благодарность за великодушнейший поступок, о котором летописи мира когда-либо упоминали. Император Всероссийский утешает двести тысяч семейств, даруй свободу несчастным французам, коих жребий войны предоставил во власть Его, и Его Величество ускоряет ту счастливую минуту, в которую мы увидим братьев, друзей и сыновей наших».
Между тем Наполеон расположил свою пятидесятитысячную армию у Фонтенбло; авангардом начальствовал маршал Мармон, он занял Эссен. Союзная армия, за исключением гвардии, которая занимала караулы в Париже, выступила на позиции у Жювизи и простояла в боевом порядке около двух недель, ожидая нападения со стороны Наполеона. Сколько ни придумывал Наполеон разных планов, сколько ни работал он своею умною головою, но всё-таки судьба заставила его преклониться перед русским монархом, утраченного могущества было уже ему не вернуть.
Определение сената о низложении Наполеона дошло и до его армии: маршал Мармон со своим корпусом оставил своего императора и перешёл с покорной головой к союзной армии. И прочие генералы и маршалы Наполеона, один за другим, стали оставлять его. Не видя никакой возможности к дальнейшему сопротивлению, Наполеон послал в Париж с предложением, что он отказывается от престола в пользу своего сына. Ему и в этом отказали. От него требовали, чтобы он не только отказался от царствования, но и навсегда уехал бы из Франции. Наполеон принуждён был покориться своей участи, и двадцать девятого марта он подписал отречение и принял без всякой оговорки остров Эльбу и несколько миллионов дохода для себя и для своих родственников.
И бывший некогда могущественный император, повелевавший почти всем миром, теперь принял правление над маленьким бедным островом, находящимся на Средиземном море к югу от Ливорно. Наполеону сопутствовал до его нового жилища граф Шувалов[111]. Во время пути Наполеона на остров Эльбу французский народ, озлобленный несчастием своего отечества, которое причинил их бывший император, несколько раз покушался на его жизнь. Но граф Шувалов не допускал до него народную месть; дорогою Наполеону несколько раз приходилось надевать шинель русского генерала и его каску, чтобы его не могли узнать, – тем он только и мог сохранить свою жизнь.
ГЛАВА XIII
Было прекрасное мартовское утро. Солнце ярко блестело, играя на штыках и ружьях входивших в Париж солдат союзной армии. Армия шла церемониальным маршем, с музыкой и с распущенными знамёнами. Император Александр ехал на превосходной серой лошади, которую называли Марсом. Почти рядом с ним ехал король прусский, а за ними на некотором расстоянии шла гвардия. Прекрасное, выразительное лицо государя было необычайно весело, добрая, ласковая улыбка виднелась на его губах, рядом с государем ехал наследник цесаревич Константин Павлович, тут же ехал фельдмаршал Барклай де Толли с многочисленным генеральным штабом.
Громадные толпы народа наполняли все улицы, по которым ехали государи. Кажется, весь Париж поднялся на ноги: на крышах, на заборах, в окнах – везде видны были люди. Первое время бедные французы как будто чего-то робели; они тихо спрашивали у наших офицеров:
– Скажите, где государь?
– А вот; вот он снял шляпу, кланяется.
– Неужели это Александр? О, какое доброе, прекрасное у него лицо.
– Слушайте, слушайте: государь что-то говорит.
– Вот он остановил лошадь.
– Ах, как он милостиво разговаривает.
– Он улыбается нашему восторгу! Какая чарующая у него улыбка.
– Что-то неземное видно на лице у государя. Это ангел, просто ангел.
Так разговаривали парижане, смотря на нашего императора.
– Я вступаю в Париж не врагом, а возвращаю вам мир и спокойствие, – громко говорил государь, ласково кланяясь приветствовавшему его народу.
– Мы уже давно ожидали прибытия вашего величества, – проговорил один из сановников Франции, низко кланяясь государю.
– Я бы прибыл к вам ранее; обвиняйте в моей медленности храбрость вашего войска, – улыбаясь, отвечает государь.
– Царствуйте над нами! – с восторгом кричали одни.
– Или дайте нам монарха, похожего на вас! – вторили им другие.
Народ теснился около государя, несколько раз император Александр принуждён был останавливать свою лошадь; на восторженные крики народа он кланяется и машет своею треугольною шляпою с перьями.
И от одного конца Парижа до другого слышны крики:
– Да здравствует Александр, наш избавитель! Да здравствуют русские!
«Смело можно сказать, – писал очевидец, – что едва ли какой государь в свете так встречаем был покорёнными народами, как Александр I, оружием тиранию победивший и великодушием – упорное ослепление европейских народов. Это не Траян, вступающий в Рим с триумфом[112] и корыстями чуждых племён, не Генрих IV, возвращающийся в добрый город Париж после междоусобий[113], – это великий Александр, который, прощая всецело разорения, нанесённые французами и бывшими союзниками их столице его и целым провинциям, вступает в столицу Франции как отец и покровитель, несущий врагам мир и благоденствие».
Встреча нашему государю и его войску была не такова, как встреча Наполеону и его полчищам в Москве: мрачный, недовольный ехал Наполеон по опустелым улицам Москвы, никто его не встречал, никто ему не попадался на пути – и никакой встречи ему не устраивали. Оставшиеся в Москве жители смотрели на него из-за углов своих домов и посылали ему проклятия.
А Париж встречал Александра не так: весь народ с радостью кричал: «Да здравствует Александр!» Французы воображали, что русские – полудикие люди, изнурённые и усталые от продолжительного похода, говорящие на каком-то ужасном языке, в странном одеянии. Но увидели русское войско и не верили своим глазам: красивые мундиры и блеск оружия; весёлые, здоровые лица наших офицеров, очень недурно говоривших по-французски, – всё это удивляло их и поражало.
– Да русские ли вы? – с удивлением махали белыми платами и радостными криками приветствовали наших воинов.
Император Александр со своими союзниками, проезжая мимо великолепных зданий и памятников, воздвигнутых во славу французского оружия, достиг Елисейских полей. Здесь наш государь остановился и стал смотреть на проходившие церемониальным маршем войска. Французы со всех мест спешили сюда, чтобы насладиться новым зрелищем.
111
Шувалов Павел Андреевич (1774 – 1823) – граф, генерал-адъютант, участник итальянского похода Суворова.
112
Траян (53 – 117 гг. н.э.) – римский император с 98 г., прославился успешными походами на Балканы и в Азию, окончание которых отмечалось пышными празднествами.
113
Генрих Наваррский, будучи гугенотом, принял католичество, после чего вступил в Париж (обронив знаменитую фразу: «Париж стоит мессы») и был коронован как Генрих IV ( 1594 г.).